Культ личности Сталина в контексте истории. Особенности периода тоталитарного режима. Развитие отечественной журналистики в условиях культа личности Сталина, его образ на страницах периодических изданий. Методы подачи культа личности в газетном тексте.
Образ Сталина стал одним из центральных в советской литературе 1930-х-1950-х годов; произведения о вожде писали также зарубежные писатели-коммунисты, в том числе Анри Барбюс (автор изданной посмертно книги "Сталин"), Пабло Неруда , эти произведения переводились и тиражировались в СССР. В частности, Хрущев утверждает, что следующий отрывок был вписан самим Сталиным: "Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования". Вполне вероятно, что в 1935 г. увидели свет и другие письма к вождю, других народов - для сбора полной информации необходимо обозреть все газеты и издания Союза, что пока не представляется возможным. У писем была четкая декларативная функция: народ таким образом широко заявлял о своем существовании, своих правах и обязанностях "младшего брата" в "семье народов" СССР, и идентификационная функция: народ определял свое место и статус в рамках советской геокультурной парадигмы и закреплял их за собой на официально-общественном уровне. Вождь расценивался как Учитель, Друг и Отец, народ - как его сын и последователь, равноправный в группе других народов страны, что в письмах, конечно, не прописывалось, но подразумевалось самим фактом множества народных посланий в 1930-1940-х гг., идущих чередой друг за другом.Разрабатывая наше исследование, мы можем сделать следующий вывод: журналистика в одном из своих аспектов существует как целостный пропагандистский механизм, чьи усилия, по большому счету, направлены на формирование положительного отношения к Иосифу Виссарионовичу Сталину. С этой целью СМИ выработали и взяли на вооружение особую систему манипулятивного воздействия на общество, способствующую упрощенному, не критическому восприятию в массовом сознании окружающей действительности. Манипулятивность журналистики проявлялась и проявлялась в существовании стереотипизации и мифологизации, способствующей формированию единой идеологии.
План
Содержание
Введение
Культ личности Сталина в контексте истории
Образ Сталина на страницах советских периодических изданий
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Данная работа "Журналистика и культ личности" посвящена рассмотрению и изучению развития отечественной журналистики в условиях культа личности Сталина.
Мы предполагаем, что культ личности Сталина являлся довольно развитой технологией влияния на массовое сознание, следовательно, проблема разработки темы заключается в исследовании и доказательстве успешности использования культа личности внутри страны. Мы считаем эту проблему достойным объектом для изучения современными специалистами, т.к в настоящее время отсутствует четкая выстроенность и в идеологии государства, и в системе ценностей, и в их пропаганде.
Новизна и актуальность исследования заключаются в том, что мы предлагаем взглянуть на культ личности Сталина именно с точки зрения его эффективности, его сильнейшего влияния на массовое сознание людей, его способности объединить людей в некую общность, необходимую государству. Разработка этой проблемы, с углублением в сторону идеологии, может явиться продолжением данного исследования.
Таким образом, в результате сложившейся ситуации в сфере идеологии, при наличии практической нерешенности вопросов функционирования культа личности, целью курсовой работы является проведение анализа текстов газетных публикаций на предмет выявления культа личности Сталина. Для достижения цели необходимо решить следующие задачи: Рассмотреть особенности исторического периода тоталитарного режима.
Произвести выборку газетных публикаций советских изданий с точки зрения применения культа личности.
Произвести анализ газетных текстов на предмет используемых приемов, методов, техник подачи культа личности.
Объектом исследования является культ личности Сталина.
Предметом - газетные материалы советской печати (издания "Правда", "Известия" периода 1930-1950-ых гг.).
Итак, в работе содержится исследование культа личности Сталина в прессе советского периода. Осуществляется анализ газетных материалов на выявление пропаганды личности "вождя".
Культ личности Сталина в контексте истории
Советская пропаганда создала вокруг Сталина полубожественный ореол непогрешимого "великого вождя и учителя". Именем Сталина и его ближайших соратников назывались города, заводы, колхозы, военная техника. Его имя упоминалось в одном ряду с Марксом , Энгельсом и Лениным .1 января 1936 г. в "Известиях" появляются первые два стихотворения, прославляющее И.В. Сталина, которые принадлежат перу Бориса Пастернака . По свидетельству Корнея Чуковского и Надежды Мандельштам , он "просто бредил Сталиным".
Образ Сталина стал одним из центральных в советской литературе 1930-х-1950-х годов; произведения о вожде писали также зарубежные писатели-коммунисты, в том числе Анри Барбюс (автор изданной посмертно книги "Сталин"), Пабло Неруда , эти произведения переводились и тиражировались в СССР.
Произведения, прославляющие Сталина, в изобилии появлялись и в публикациях фольклора практически всех народов СССР.
Тема Сталина постоянно присутствовала в советской живописи и скульптуре этого периода, включая монументальное искусство (прижизненные памятники Сталину, как и памятники Ленину , устанавливались массово в большинстве городов СССР, а после 1945 и Восточной Европы). Особую роль в создании пропагандистского образа Сталина сыграл массовый советский плакат , посвященный самой разнообразной тематике.
Именем Сталина прижизненно было названо огромное количество объектов, в том числе населенных пунктов (первым из которых, по-видимому, стал Сталинград в 1925 - в обороне Царицына Сталин участвовал в Гражданскую войну), улиц , заводов, культурных центров. После 1945 города имени Сталина появились во всех государствах Восточной Европы, причем в ГДР и Венгрии Сталинштадт (ныне часть Айзенхюттенштадта ) и Сталинварош (ныне Дунауйварош ) стали выстроенными практически с нуля в честь вождя "новыми социалистическими городами".
Аналогичные по характеру, но меньшие по масштабу явления наблюдались и в отношении других государственных руководителей 1930-х-1950-х (Калинина, Молотова, Жданова, Берия и пр). Сопоставимым с культом Сталина был только (в основном посмертный) культ Ленина , продолжавшийся весь советский период, в том числе и в сталинскую эпоху.
Никита Хрущев , развенчивая культ личности в своем знаменитом докладе на XX съезде КПСС утверждал, что Сталин всячески поощрял такое положение вещей. Хрущев заявил, что редактируя подготовленную к печати собственную биографию, Сталин вписывал туда целые страницы, где называл себя вождем народов, великим полководцем, высочайшим теоретиком марксизма, гениальным ученым и т.д. В частности, Хрущев утверждает, что следующий отрывок был вписан самим Сталиным: "Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования".
Известно однако, что Сталин пресекал некоторые акты своего восхваления. Так, по воспоминаниям автора орденов "Победа" и "Слава" первые эскизы были выполнены с профилем Сталина. Сталин попросил заменить его профиль на Спасскую башню [4] . На замечание Лиона Фейхтвангера "о безвкусном, преувеличенном преклонении перед его личностью", Сталин "пожал плечами" и "извинил своих крестьян и рабочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус".
В учебнике для юридических вузов и факультетов "Теория государства и права" изданным авторским коллективом под редакцией профессора С.С. Алексеева говорится следующее об одной из причин культа личности Сталина" : Российская многовековая традиция патернализма нашла воплощение в мелкобуржуазном вождизме, характерном для многомиллионной крестьянской страны. Психология вождизма, бюрократическое обожествление авторитета и послужили питательной средой культу личности Сталина. К началу 30-х гг. тоталитарный режим стал суровой политической реальностью.
После "разоблачения культа личности" получила известность фраза, приписываемая обыкновенно М.А. Шолохову (но также и другим историческим персонажам): "Да, был культ… Но была и личность!".
Марксизм-ленинизм , идеологическая основа Советской власти , в теории отвергает вождизм , ограничивая "роль личности в истории", что проистекало из марксистского культа равенства. Однако некоторые ученые считают вождизм естественным следствием ленинизма. Например, русский философ Н. Бердяев считал, что "Ленинизм есть вождизм нового типа, он выдвигает вождя масс, наделенного диктаторской властью".
В Советской России до 1929 года было распространено выражение "вожди партии". Но после 1929 года это выражение практически исчезло. Конечно, к лидерам государства и партии применялись аналогичные титулы. Так, "Ленинградским вождем" называли С.М. Кирова . Но истинный вождь в "вождистком" обществе всегда и везде может быть только один. Титулы "Великий вождь", "Великий вождь и учитель" по отношению к И.В. Сталину были почти обязательны в официальных публицистике и риторике.
Основополагающую роль в создании мифологической картины советской истории сыграл созданный, частью лично Сталиным, частью под его редакцией "Краткий курс истории ВКП (б) ". Насколько Сталин в своем изложении пренебрегал элементарной логикой, видно из следующего отрывка, касающегося событий 1920 г. - катастрофического по своим последствиям отказа С.М. Буденного выполнить приказ командования и перебросить свою армию на угрожаемый Варшавский фронт: "Что касается войск Южного фронта, стоявших у ворот Львова и теснивших там поляков, то этим войскам „предреввоенсовета“ Троцкий воспретил взять Львов, и приказал им перебросить конную армию (…) далеко на северо-восток, будто бы на помощь Западному фронту, хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно возможной и лучшей помощью Западному фронту. Таким образом, вредительским приказом Троцкого было навязано войскам нашего южного фронта непонятное и ни на чем не основанное отступление - на радость польским панам. Это была прямая помощь, но не нашему западному фронту, а польским панам и Антанте "
Среди мифов, созданных "Кратким курсом", особенно живучим оказался абсолютно ни на чем не основанный миф о "победе под Псковом и Нарвой", якобы одержанной "молодой Красной Армией" 23 февраля 1918 года. К концу сталинской эпохи из истории революции и Гражданской войны исчезли практически все деятели, реально игравшие видные роли (кроме Ленина ); их действия были приписаны Сталину , узкому кругу его соратников (как правило, игравших в реальности второстепенные и третьестепенные роли) и нескольким видным большевикам, умершим до начала Большого Террора : Свердлову , Дзержинскому , Фрунзе , Кирову и другим.
Партия большевиков представлялась единственной революционной силой; революционная роль остальных партий отрицалась; реальным лидерам революции приписывались "предательские" и "контрреволюционные" действия, и так далее.
В целом созданная таким образом картина носила даже не искаженный, а просто мифологический характер. Также при Сталине, особенно в последнее десятилетие его правления, активно переписывалась и более далекая история, например, история правления Ивана Грозного и Петра Первого .
Образ Сталина на страницах советских периодических изданий
"Советская журналистика всей своей деятельностью способствовала созданию культа личности Сталина. В его личную заслугу ставились победы в первых пятилетках, в демократических завоеваниях, провозглашенных в новой Конституции СССР, в успехах строительства социализма. Пресса стала трибуной идейно-теоретического обоснования сталинизма. Как величайшие образцы творческого развития марксизма расценивались книги Сталина "Об основах ленинизма", "Краткий курс истории ВКП (б)" и др. Настойчивая пропаганда периодикой и радиовещанием авторитарной идеологии способствовала тому, что она проникла во все сферы духовной жизни общества и в том числе в журналистику, ставшую неотъемлемой частью аппарата тоталитарной системы".
Данная работа посвящена изучению культа личности Сталина. Газета - официальный печатный документ, выполняющий несколько функций: информативную, регулятивную, коммуникационную, культурно-воспитательную. Анализ документов - один из эффективных методов сбора первичной информации. Документы с различной степенью полноты отражают духовную и материальную жизнь общества, передают не только событийную, фактологическую сторону социальной действительности, но и фиксируют в себе развитие всех сфер общества. Сведения о процессах и результатах деятельности личностей, коллективов, общества в целом.
Материалы прессы являются важнейшим источником документальной информации. Публикации газет синтезируют в себе черты документов различных типов: словесную, цифровую и изобразительную информацию, официальные сообщения, авторские выступления, письма граждан, документы истории, и материалы о современности. Печать информирует население, способствует повышению его общей культуры, выступает в роли действенного организатора масс, регулятора общественных отношений.
Пресса всегда принимает форму и окраску тех социальных и политических структур, в рамках которых она функционирует. В частности, пресса отражает систему социального контроля, посредством которого регулируются отношения между отдельными людьми и общественными установлениями.
В нашем исследовании мы проведем анализ газетных публикаций ведущих изданий советского периода: газета "Известия"; "Правда".
Особое место в формировании культа личности Сталина занимают письма народов СССР, адресованных вождю.
Появились они в газете "Правда" в 1936 г. и сразу же заняли почетные места на ее передовицах, было предуготовлено советской публицистикой 1930-х гг. Так, например, первыми публикациями писем подобного рода были нестихотворные "Письмо трудящихся Казахстана товарищу Сталину" и "Письмо товарищу Сталину от трудящихся Советской Армении", которые были напечатаны "Правде" осенью 1935 г. и подписаны 626 тысячей 436 (Казахстан) и 150 тысячей (Армения) ударников республик. Нам также известно, что во второй половине 1935 г. в Баку вышла отдельная брошюра с аналогичным письмом азербайджанского народа, подписанным большим количеством азербайджанцев. Вполне вероятно, что в 1935 г. увидели свет и другие письма к вождю, других народов - для сбора полной информации необходимо обозреть все газеты и издания Союза, что пока не представляется возможным. В любом случае, в "Правде", а также в других центральных и региональных изданиях в 1920-1930-х гг., активно обслуживающих культ Сталина, с завидной постоянностью публиковались письма различных съездов, собраний, пленумов, просто рабочих коллективов и групп людей, объединенных по каким-либо общественно значимым интересам, адресованные первому лицу государства. Послания нередко шли за многочисленными подписями адресантов, и число подписей неуклонно росло вместе с ростом самого культа вождя так, что, например, "Правда" все реже стала именовать подписавшихся и лаконично ограничивалась указанием их количества. Подписи конкретных людей в конце текстов или ссылки на огромное число подписавшихся придавали несомненный общественный вес подобным письмам. Их писали не просто в надежде, что Сталин обратит внимание и прочтет, но и для того, чтобы заявить о себе на официальном уровне, легализоваться в центростремительном пространстве советского космоса. Национальные письма, подписанные нередко большей частью народа, являлись документальным свидетельством о вхождении народа в монолитное братство народов Союза, объединенных под "мудрым" предводительством вождя товарища Сталина. У писем была четкая декларативная функция: народ таким образом широко заявлял о своем существовании, своих правах и обязанностях "младшего брата" в "семье народов" СССР, и идентификационная функция: народ определял свое место и статус в рамках советской геокультурной парадигмы и закреплял их за собой на официально-общественном уровне.
Исследуя подшивки "Правды" за 1930-1940-е гг., можно выделить два периода активной эпистолярной деятельности народов, две мощнейшие волны народных чувств по отношению к вождю. Они пришлись на вторую половину 1930-х гг. и на вторую половину 1940-х гг. Сложившаяся в 1930-е гг. традиция писем была прервана в 1941 г., но возродилась в более грандиозном качестве, как только Союз почувствовал, что война идет к победе, и советской риторике стало необходимо закрепить на уровне массового сознания миф, что победа эта принадлежит Сталину.
Точную цифру мы не назовем, но, по нашим ощущениям, "Правда" опубликовала около двух сотен подобных писем, большая часть которых была полностью публицистической. Лишь изредка допускались вкрапления в тексты фольклора и авторской поэзии. Таким образом, поэтические письма в рамках общего потока можно рассматривать как высшие достижения коллективного творчества, являющие квинтэссенцию смоделированной в риторике эпохи любви народов к товарищу Сталину. Они стали всенародно возведенными памятниками вождю в эпоху тоталитаризма.
Традиция стихотворных писем народов началась с помещенного в "Правде" от 25 февраля 1936 г. "Письма трудящихся советской Грузии вождю народов великому Сталину", написанного в связи с пятнадцатилетним юбилеем республики коллективом грузинских поэтов. Письмо было подписано 1 миллионом 580 тысячами человек. Оно заняло часть передовицы "Правды" и почти всю вторую страницу - его объем превысил объемы любого стихотворного текста, которые публиковала газета в предыдущие годы.
Грузины хотели выделиться на фоне публицистически неярких предшественников и преподнести вождю настоящий подарок. Несложно догадаться, почему именно они заговорили стихами: ощущая свою особую близость к Сталину, они получали тем самым негласное право на доверительные интонации, которые предполагает обращение к поэзии, особенно ее эпистолярный жанр. Тем более, что сам вождь некогда имел опыт создания стихотворных текстов. Его юношеские стихи, как известно, в начале ХХ в. попали в пособие по теории словесности М. Келенджеридзе среди лучших образцов грузинской классической литературы. Грузины, создатели письма, с одной стороны, пытались максимально солидаризироваться со своим выдающимся земляком и соотечественником, с другой стороны, им нужно было сделать это, не выходя за рамки советской иерархической субординации. Жанр коллективного письма в стихах решал поставленные задачи.
В заглавии поэтического письма коллективом грузинских поэтов впервые была употреблена риторически расхожая формулировка "вождь народов", которая в последующем прочно вошла в ряд образцов подобной продукции. Отметим, что клише появилось здесь недаром. Когда в печати Союза стали появляться первые письма народов, в Москве шла активная работа над новой Конституцией, получившей в советской риторике название "мудрой сталинской". Готовящаяся Конституция позиционировалась как "Конституция счастливых народов СССР", как основание их нерушимой дружбы под мудрым предводительством "старшего брата" русского народа и собственно "вождя народов" Сталина. Письма народов означали полное одобрение Конституции и сталинской национальной политики со стороны республик и округов России, именно поэтому за их публикацию активно взялась "Правда". И именно поэтому 1936 г., год завершения работы над Конституцией и ее принятия, стал годом формирования самого феномена массовой советской поэзии 1930-1940-х гг., каким являются эти письма.
За грузинским "Письмом" последовали другие, отличавшиеся своей национальной и геокультурной составляющей, но вносившие в озвученный грузинами образ вождя лишь незначительные нюансы. "Скажем, например, о белорусском письме, втором напечатанным в "Правде" тексте подобного рода, во многом превзошедшем грузинский по пафосу, которым было обставлено его появление. Авторами "Письма белорусского народа великому Сталину" стали известные в стране Я. Купала, Я. Колас, А. Александрович в соавторстве с П. Бровко, П. Глебко, И. Хариком. Переводчики были также подобраны со всесоюзными именами: А. Безыменский, М. Голодный, М. Исаковский, А. Сурков. Количество подписей под письмом, если сравнивать с грузинским, увеличилось на 420 тысяч и составило 2 миллиона. Вскоре после публикации в "Правде" этот текст был вышит на шелке, упакован в инкрустированный сундучок и подарен вождю белорусской делегацией на четвертый день восьмого Чрезвычайного съезда Советов, который вошел в историю как раз благодаря принятой на нем новой Конституции СССР".
Уже в первых публицистических письмах, а вслед за ними и в первых поэтических сформировался своеобразный эпистолярный канон, когда чувства народов, какими бы они искренними и сильными не были, транслировались в рамках строго определенной художественной заданности, фундированной господствующей идеологической системой и политикой партии в области искусства, нацеленная на тиражирование готовых схем и клише, тиражировала их и здесь: композиционная и содержательная структура всех писем была практически одна и та же. Казалось, что письма, писал один автор, один народ, и это неудивительно, поскольку социальная инженерия Страны Советов имела перед собой внятную и вполне достижимую цель объединения многонационального контингента страны в "советский народ", управляемый из центра, Кремля.
Каждое письмо народов начиналось со своеобразного зачина, включавшего этикетные формулы приветствия вождя. "Дорогой и родной наш товарищ Сталин!", - писали грузины, предваряя свой стихотворный текст прозаическим обращением, "Дорогой Иосиф Виссарионович!" - белорусы и джигиты Туркмении, "Дорогой наш вождь, учитель, друг, Иосиф Виссарионович!" - коми-пермяки. Чаще всего сами строфы начинались именно с приветствия, отчетливо граничащего с хвалой и панегириком: "Прими, великий вождь, наш письменный привет, / Сыновий, пламенный наш, искренний привет. // Глава счастливых всех народов, наш отец, / Ты солнце мудрости, ты - радости венец. // Жить на земле, творить, быть человеком - честь. / В тебе - все лучшее, что в человеке есть. // Редчайший на земле, ярчайший наш алмаз, / Мир изумляешь ты и украшаешь нас". "Великий Сталин, дорогой отец, / Любимый вождь, учитель благородный! / Ты светишь нам звездою путеводной, / Ты - солнце родины многонародной, / Ты - мужества и мудрости венец! / Прими, наш вождь, наш пламенный привет!". "Великий вождь, отец наш и учитель, / Победы небывалой вдохновитель, / Путь нам открывший к свету и свободе! / Сегодня мы - на празднике своем - / Тебе привет удмуртского народа, / Слова любви сыновней шлем!".
Тексты писем были написаны от первого лица множественного числа: в обращении коллективного "мы" к вождю на "ты", иногда, что показательно, на "Ты", подчеркивалась особая степень близости к нему. Вождь расценивался как Учитель, Друг и Отец, народ - как его сын и последователь, равноправный в группе других народов страны, что в письмах, конечно, не прописывалось, но подразумевалось самим фактом множества народных посланий в 1930-1940-х гг., идущих чередой друг за другом.
При этом сквозь гремучую смесь публицистических и литературных клише в письмах различалась эволюция образа Сталина, произошедшая в сознании народов: от создателя всенародной Конституции до Освободителя страны от фашизма. Друг, Учитель, Отец, Вождь - эти архетипы существовали и до Сталина и были закреплены в культуре за рядом других исторических деятелей, например, за Лениным, но Сталин стал еще и Генералиссимусом СССР, единственным в стране человеком, ради которого сразу после войны Указом Президиума Верховного Совета от 26 июня 1945 г. было введено это звание в Вооруженных Силах СССР. Культ Сталина, таким образом, достиг апогея: "Великий Сталин! Вождь, отец любимый! / Ты - наша сила, и тепло, и свет! / В день праздника земли своей родимой / Народ марийский шлет тебе привет. Ты светлый праздник дал народам снова, / Ты нас от смерти и неволи спас, / И потому приветственное слово / Тебе с любовью сложено у нас. Народ марийский - смел и беспечален / Идет навстречу солнечной судьбе. / Тебе спасибо, наш великий Сталин! / Хвала, Генералиссимус, тебе!".
Народы, которые таким образом приветствовали своего вождя, без сомнения, рассчитывали на то, что он получит и прочитает их послание. Как мы могли убедиться на примере удмуртского и марийского писем, часто после слов приветствия или непосредственно в нем, народ указывал повод для написания письма, как бы оправдывающий его посягательство на драгоценное время вождя. "Ваше время дорого не только Вам, но и всем нам", - писал Сталину И. Эренбург 13 сентября 1934 г. в частном письме, тем не менее озвучивая общее мнение в стране.15-летие Грузинский ССР, годовщина встречи джигитов Туркмении со Сталиным, 20-летие Крымской АССР, 20-летие республики Северная Осетия, 25-летие комсомола Белоруссии, освобождение Украины и Молдавии от фашистских захватчиков и т.д. - все это давало право "счастливым народам" обращаться к их кумиру, а по сути, напоминать о себе на всесоюзном уровне. Письма без видимого повода тоже создавались, но за их появлением и публикацией всегда стояла национальная политика государства. И, порой, даже внешняя политика, направленная на экспансию "народного счастья" за пределы Союза, иначе откуда бы в письме строителей Большого Ферганского канала появился такой пассаж: "Иран, Афганистан и Индустан! / Ваш брат вам говорит - Узбекистан: // "Канал наш - символ нашей всей судьбы. / Угнетены мы были и слабы. // И вот, чем стали мы теперь, и вот - / Как ваш Восток, как наш Восток живет! // И говорит батыр узбекский так: / Всем угнетенным - лишь Москва маяк... "" Очерчивая функциональный потенциал писем, мы обратили внимание на то, что они стали своеобразной формой репрезентации народом себя и своего региона в рамках геополитической парадигмы Союза. Как отмечает Г.Д. Гачев, "первое, что определяет "лицо народа", - это природа". Письма народов были предсказуемо насыщены краевой топонимикой. При этом географические ориентиры и топонимы в большинстве случаев не просто обозначали конкретные населенные пункты, горы, реки, леса, степи и т.д., но имели вполне определенную смысловую нагрузку: это были культурные символы, мифологемы, геопоэтические элементы регионов. "Отчизны гордость и любовь, сверкает Бухта Ильича, / И звонкую тебе хвалу играют саз и кяманча. / Землянки брошены давно, гудят антенны на домах. / Цветет Нагорный Карабах, Мугань - в цветах, Ширван - в садах. / Шербет, а не вода, течет в ручьях, прозрачных, как алмаз. / Раскрылся хлопок по степям, пустыни зацвели у нас... ". "От тех краев, где омывает Кама / Бескрайние таежные леса, / Где бьют волной в крутой прибрежный камень / Сплавные реки Иньва и Коса, // Где наш Урал, отчизны самородок, / Камнями-самоцветами горит... " "Поля с виноградниками шелестели: / "Неужто румыны нас будут топтать? / И в ярости Днестр бушевал: Неужели / Сквернить меня будут румыны опять?", - олицетворяли свои географические реалии молдаване. "Как первенца, лелеять Солнцестан / В ладонях рук - тебе клянемся, вождь". Своеобразные перечни геокультурных элементов вносили мощный вклад в формирование образа каждого конкретного региона в общественном сознании страны. Народы в письмах преподносили, дарили свой драгоценный край и его образ Сталину и всем остальным народам СССР.
Знаки природы сопровождали культурные реалии текстового порядка: предания, легенды, мифы. Например, грузины, говоря о прошлом страны, вспоминали легендарных поэтов Руставели и И. Чавчавадзе, бакинцы - Низами, Фисули, Вагифа, Сабира, революционеров Бабека, Кер-оглу, Ханлара, узбеки (строители канала) не могли не вспомнить Улугбека, Навои, Хаким-Заде, а также пересказывали легенду о Фархаде и Ширин, коми-пермяки приводили пример Пилы и Сысойки и т.д. Однако все легенды и мифы в текстах были важны не сами по себе, они были встроены в более обширную мифологическую конструкцию, которая, по законам эпохи, являлась для всех писем универсальной. "Авторитарная художественная культура - это культура исполнительства. Здесь супертекст предшествует квазитворческому изготовлению текстов как своих эпифеноменов". И далее: "Авторитарную пирамиду всей дискурсивной деятельности тоталитарного общества венчает политический сверхтекст". Супертекстом или сверхтекстом в данном случае явилась уже не единожды озвученная сталинской риторикой мифологическая модель истории в русле "Капитала" и "Краткого курса ВКП (б)". Описания темного прошлого, страданий народов под игом царей и различных правителей, а также во время фашистской оккупации, согласно этой модели, сменялось в текстах описаниями светлого настоящего и мечтами о еще более светлом будущем. Перекраивая историю регионов на советский манер, письма, вслед за наводнившими прессу союза творчеством народных сказителей, акынов, бакши и т.д., в действительности, переписывали народный эпос, отчетливо советизируя его.
Итак, письма были полны рассказов о народных страданиях. Например, крымские татары с одинаковой печалью вспоминали и Золотую Орду, и шейхов, и Екатерину Великую, которые собирали с Крыма огромные поборы, а грузины вели свое горестное повествование с античности: "Кто не терзал отчизны нашей своими хищными руками! / Османы, персы и монголы опустошали нас веками. / И покоряли нас тираны, кровавой жаждой пламенея. / Гнал Александр нас Македонский, мы помним римский меч Помпея. / Жилища наши разоряли, лились кровавые потоки, / Порабощали нашу землю султан, паша и шах жестокий. / Топтали нас коней копыта, мы под угрозой вечной жили, / Враги огню поля предали, страну в руины превратили / И пленников-грузин в Стамбуле, в Алжире часто продавали. / Была неведома нам радость, и начинался день в печали". Но вот начиналась национальная борьба, которая плавно перетекала в революцию и гражданскую войну: "Мечты и надежды мы в песнях своих храним. / За счастье народа бился храбрый джигит Алим. / На севере солнце всходило, - Ленин рассеял тьму, / И друг его Сталин с юга поднялся навстречу ему. Шумели над степью знамена, как соколы, тучи летели, / Шел Фрунзе-батыр к Перекопу в крылатой походной шинели". Старые и новые герои, согласно модели советской истории, боролись за народное счастье, и счастье это наступало.
Главными героями, которые принесли народам освобождение от многовекового ига, были в текстах "солнцеподобные" Ленин и Сталин, Сталин - в большей степени, поскольку именно он стал адресатом данных народных посланий. Так, в письмах нашла отражение биография вождя народов: бакинцы, например, охотно вспоминали, как Сталин в 1908 г. находился в Баиловской тюрьме Баку, осетины - как Сталин приехал во Владикавказ и провозгласил автономию их республики и т.д. Однако биографические эпизоды из жизни Сталина преподносились здесь в уже привычном для конца 1930-х мифологизированном виде: "Ты тридцать лет тому назад был в эту яму заключен: / Гремел твой голос над страной - и содрогался царский трон. / Когда, хрипя, закрылась дверь и заскрипел за ней засов / - Свобода светлая придет! - ты кинул пламя гордых слов". Образ Сталина, обросший в риторике времени многочисленными культурными ассоциациями, сопровождался у бакинцев ярко выраженным интертекстом, корни которого уходили в классическую русскую поэзию: к Пушкину и Лермонтову. При этом сам Сталин осмыслялся здесь как поэт (что совпадало с его биографией и мифологией), носитель восточной традиции: "Ах, сколько слов в груди у нас, из сердца рвущихся к тебе, / Поэт, сложивший нам дестан о коммунизме и борьбе"." Впрочем, для каждого из регионов Сталин играл свою культурную и героическую роль: от поэта и революционера до мудрого стратега и тактика военных лет. Он органично входил в народный эпос разных регионов, замещая в пространстве народной культуры прежних культовых героев: князей, богатырей, батыров, святителей и т.д. " Героям, борющемся за народное счастье, по канону соцреалистического повествования, противостояли многочисленные враги: сначала различного рода цари и их сатрапы, затем белые интервенты, и, наконец, фашистские оккупанты. Всякий раз борьба положительных героев с врагами становилась кульминационным моментом повествования и всякий раз народы, ведомые непреклонным гением Сталина, побеждали врагов, чтобы впервые или вновь обрести свое заслуженное счастье: "И Киев свободен, поднялся, родной, / Из ночи глухой и кровавой, / И красное знамя над гулкой броней / Победной овеяно славой... И слава о подвигах этих войдет, / Как светоч, в столетья седые! / Победы достиг украинский народ / С великим народом России". Украинцы недаром назвали свое послание не "письмом", а "словом", так или иначе подчеркивая преемственность их текста по отношению к восточнославянскому эпосу. Письма из республик Средней Азии, написанные бейтами, с привлечением традиционной для культуры Востока образности, отчетливо граничили с эпическим жанром дастана. Эпос позволял монументализировать настоящее, придать величие центральной фигуре и адресату писем.
Трансформация национального образа мира особенно наглядно представала в эпизодах, посвященных настоящему регионов, их трудовой и героической деятельности на благо огромной страны. По сути, только встроенная в единую советскую культуру культура каждого региона могла претендовать на своеобразие, ибо, как точно отметил Г.Д. Гачев, "Пока народ существует изолированно, он не имеет возможности иметь национальное самосознание. Оно начинается лишь в актах сравнения с другими народами, которые предлагают собой многостороннее зеркало данному народу для многогранного познания самого себя в рефлексии". "Старшим" народом для адресантов писем стал русский народ: "С давнишних пор мы верили, мы знали, / Что русский человек нам друг и брат. / В боях за счастье дружбу мы ковали, / И закалилась дружба, как булат". "Русский народ богатырь, / И на плечи / Смело его, / Мы идем, опираясь". "О, русский богатырь-народ! Азербайджана славный брат, / Ты нам помог в тяжелый час, подняв на недругов булат". Русский народ, "старший брат" в "семье народов", явился идеологом государственной парадигмы СССР, "русский" и "советский" в сознании народов, как это представлено в письмах, стали синонимами, синонимичными еще одному понятию - "свободный". "Здесь, в лагере социализма, - взаимное доверие и мир, национальная свобода и равенство, мирное сожительство и братское сотрудничество народов", - говорилось в "Декларации об образовании Союза Советских Социалистических Республик". Свободными и счастливыми, как и закреплено в декларации, предстают регионы, сплоченные вокруг России, в письмах народов. Эпизоды счастливого настоящего в текстах, с одной стороны, предельно документализировались и носили злободневный характер. Сюда включались упоминания о конкретных внутрирегиональных событиях, трудовых и воинских подвигах представителей края, назывались имена, которые были отмечены в газетных хрониках. "Под Оршей в болоте, торфами богатом, / Белгас был построен - и, вместо лучин, / Он солнце в подарок разносит по хатам, / Он - сила моторов и сердце машин. // Сельмаш возле Гомеля высится гордо. / Под Гомелем вырос стеклянный завод. / Овеянный доблестью, Ленина орден / Краина на знамени красном несет". "В Лагодехи - Батиашвили, мастер пашни и полей, / Заработал в тридцать пятом восемь сотен трудодней. / Глаз хозяйский не обманет, у него рука верна, / Десять тысяч взял деньгами, до двухсот пудов зерна". "Народ наш поведает песней и словом / О Жене Полтавской, о Шуре Грибковой. Сдается: во мраке ночном, синеватом, / Пробившись из дебрей, из топких болот, / По вражьим тылам наш бесстрашный Доватор / Бойцов-комсомольцев на подвиг ведет". Лесоруб Анфалов, стахановец Чугайнов, орденоносец Павел Кашин, ударницы Можаева и Катя Петухова, учитель Фирсов, летчики Вилесов и Коркин стали новыми героями коми-пермяков. Отметим, что документализм и злободневность писем сыграли с ними злую шутку: публицистические письма в конце 1940-х гг. переродились в жанр производственного отчета, а затем и в телеграммы с мест, поэтические - вообще исчезли со страниц "Правды".
С другой стороны, все факты, которые были собраны в письмах, свидетельствовали только об одном: о том, как хорошо живется человеку в Стране Советов. Однозначно позитивное осмысление настоящего в письмах приводило к моделированию привычной для соцреализма утопической картины мира: осчастливленные Сталиным народы, пользуясь набором расхожих клише, рисовали в текстах картину советского рая, единообразного для всех, несмотря на геокультурную специфику регионов. Времена нищеты, голода, непосильного труда, как это представало в письмах, прошли, наступила эпоха изобилия, равенства и счастливой работы на благо Родины: "Растет, богатеет Удмуртия наша, / Хозяйство колхозное - полная чаша! / Прошла деревянной косули пора - / И соху сменили у нас трактора. / И служит отчизне работой ударной / Народ возрожденный, народ благодарный. / В деревне блестит электрический свет. / Селенья без школы в Удмуртии нет / И жизнь все отрадней цветет и чудесней... ". Заменяя подлинное настоящее утопией, письма озвучивали проекты регионов, замысленные в рамках становящейся советской геокультурной парадигмы, централизованной вокруг фигуры главного нацмена, давно, еще с туруханской ссылки, считающего себя русским. И потому жизнь, полная чудес, когда по одному человеческому слову рушатся горы, возникают дороги, родятся реки, когда советские старики "молодеют душой" и прозревают в больницах, а у советских бурятов "вырастают крылья", наступила и существует только благодаря одному человеку: "Стекло голубое / Строим дома. / Садим чудо-сады. / Слово мы знаем, / Большое такое, / Силу дает оно, / Силу труда. / Слово то - имя твое... ". Среди основных заслуг, которые авторы приписывали Сталину, были участие в революци
Вывод
Разрабатывая наше исследование, мы можем сделать следующий вывод: журналистика в одном из своих аспектов существует как целостный пропагандистский механизм, чьи усилия, по большому счету, направлены на формирование положительного отношения к Иосифу Виссарионовичу Сталину. С этой целью СМИ выработали и взяли на вооружение особую систему манипулятивного воздействия на общество, способствующую упрощенному, не критическому восприятию в массовом сознании окружающей действительности. Манипулятивность журналистики проявлялась и проявлялась в существовании стереотипизации и мифологизации, способствующей формированию единой идеологии.
В первой главе мы рассмотрели культ личности Сталина в контексте истории. Выяснили приемы, использованные для его установления. Мы узнали о мифологизации истории того времени, которая проводилась Сталиным в угоду себе.
Вторая глава посвящена практическому аспекту. Мы проанализировали газетные материалы, на конкретных примерах выявили схожие черты в описании "вождя народа", его восхвалении.
В своем исследовании, рассмотрев письма народа к Сталину, мы можем утверждать, имея перед собой ход исторической судьбы СССР, что пропаганда культа личности Сталина была успешной и эффективной долгий период времени. Признаками эффективности служит то, что культ личности оправдал себя, он сплотил людей в "социалистическое общество", имел поддержку среди населения капиталистических стран, поднимал и поддерживал дух и гордость советского народа за свою страну.
Мы считаем, что с поставленной целью справились, так как в своем проекте успешно провели анализ газетной периодики на выявление культа личности Сталина.
Список литературы
1. Алексеев С.С. Теория государства и права. - М.: Норма, 2007.
2. Блюм. А.В. Советская цензура в эпоху тотального террора: 1929 -1953. - СПБ.: Академический проект, 2000. - 212 с.
3. Гаднелев К.С. Тоталитаризм как феномен ХХ-го века // Вопросы философии. 1992. №2.
4. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. - М.: Советский писатель, 1998. - 511 с.
5. Миллер Ф. Сталинский фольклор. - СПБ.: Академический проект, 2006. - 190 с.
6. Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики. - М.: Наука, 2005. - 352 с.
7. Сарнов Б.М. Сталин и писатели. Кн.1. М.: Эксмо, 2008. - 832 с.
8. Тюпа И.В. Литература и ментальность. - М.: Вест-Консалтинг, 2009. - 143 с.
9. Фейхтвангер Л. Москва 1937. - М.: Захаров, 2001. -160 с.
10. Хрущев Н.С. О культе личности и его последствиях. Доклад // Известия ЦК КПСС, 1989. № 3. http://lib.ru/MEMUARY/HRUSHEW/kult. tx
11. От рабочих, колхозников и интеллигенции Бурят-Монгольской АССР // Правда. 1940. № 60.
