Єврейський погром у Луганську в жовтні 1905 року: рапорт слов"яносербського повітового справника та історичний міф про луганський погром - Статья

Так, російський історик Олексій Міллер вважає за причину неможливості концептуалізувати погроми розмитість термінології, до якої звертаються історики: одним і тим самим терміном “погром” історики зазвичай позначають різні явища - етнічного, релігійного, політичного тощо характеру. Причинами виникнення уявлень опозиційної громадськості про “чорносотенні погроми” було те, що погроми відбувалися майже одночасно та за однаковим сценарієм: спочатку поширювалися чутки про майбутній погром, потім відбувалися “патріотичні маніфестації”, після яких розпочинався погром, а лише на третій день погрому поліція та війська зупиняли безлади. Однак у сучасній історіографії теза про “чорносотенні погроми”, сплановані поліцією, піддається запереченню, оскільки були відсутні будь-які накази влади про погроми, а широка мережа монархічних - “чорносотенних” - організацій була створена не раніше листопада 1905 р., тобто після досягнення піку революційного насильства у жовтні 1905 р.. Єврейський погром у Луганську відбувся 21-23 жовтня 1905 р. Йому, як і решті жовтневих погромів, передували зібрання мешканців міста і революційні мітинги, відповіддю на які були “патріотичні маніфестації”, які переростали в погроми. Однак погрому в Луганську була властива одна значуща відмінність, що відрізняє його від інших погромів: радянська історіографія історії Луганська і Луганщини начебто не помічала цей рапорт або загалом цей погром.

Его Высокопревосходительству господину екатеринославскому губернатору Славяносербского уездного исправника Рапорт.

В дополнение к телеграммам моим имею честь донести Вашему Превосходительству, что беспорядки в городе Луганске произошли при следующих обстоятельствах: вечером 17 октября несмотря на полное прекращение железнодорожного сообщения1, в городе, особенно среди евреев, распространялись слухи о даровании конституции, хотя официально об этом ничего не было известно (Правительственный вестник с манифестом получен лишь 24 октября). 18 и 19 октября еврейская молодежь преимущественно сапожники, портные и проч. мастеровые собрались в большом количестве на улицах, выбирая слабо освещенные места их. Группируясь по 15-20 человек, они что-то между собой обсуждали, причем слышались выкрикивания “да здравствует конституция и свобода, полиции ненужно” и проч., держали себя вызывающе и грубо возражали на просьбу полиции разойтись и не собираться толпами. 19-го числа в 7 часов вечера на Петербургской и Казанской улицах появилась полуторатысячная толпа демонстрантов, преимущественно из евреев, которые кричали “да здравствует свобода” и потом направились к тюрьме, где предполагала произвести манифестацию и затем освободить политических арестантов, вследствие чего мною послан был помощник мой Павлов с казаками, который не допустил толпу к тюрьме. Демонстранты возвратившись назад и пользуясь темнотой ночи, выбросили красный флаг, который тогда же был замечен конными городовыми, после чего толпе было предложено разойтись, что она и исполнила. В то же время по Петербургской улице пробежало несколько еврейских рабочих с требованием закрыть магазины и криком “теперь наш праздник”. Поступок еврейских рабочих возмутил русских и армян, тем не менее магазины были закрыты. 20-го октября были прекращены занятия в мужской и женской гимназиях и городском училище, причем некоторые гимназисты отправились к техническому железнодорожному училищу, откуда техники вышли с музыкой, направляясь в город, к ним присоединившись гимназисты и толпа евреев, которые потребовали играть марсельезу, что те и исполнили, но в это время навстречу им вышла толпа железнодорожных служащих и остановив манифестантов, потребовала прекращения марсельезы, вместо которой заставили играть “Боже царя храни”, но евреи этому воспротивились, говоря “теперь царя нет”, тогда железнодорожные разогнали манифестантов. В это же время со стороны базара по Успенской улице показалась толпа еврейской молодежи с красным флагом, с надписью “Да здравствует политическая свобода Ура”. Толпа пела марсельезу, кричала “Ура”. Я стал уговаривать манифестантов разойтись, указывая на могущие произойти столкновения с другой толпой манифестантов, но они разойтись не пожелали. В это время навстречу манифестантам появилось несколько рабочих и с криком “бей жидов” хотели броситься на первых, выхватив у них красный флаг, но я с большим трудом уговорил их и они разошлись. Манифестанты разбежались. В этот же день евреи кричали русским “теперь царя у Вас нет, настал конец русским собакам, мы будем ездить на них верхом и превратим православные храмы в конюшни” и вообще по отношению к христианам держали себя крайне вызывающе.

Все вышеозначенные поступки евреев вызвали сильное негодование христиан и последние говорили, что евреи сами на себя накричат беду.

Утром 21 октября на улицах было найдено несколько экземпляров прокламаций “Православного русского комитета” о необходимости немедленного уничтожения евреев и по городу между жителями распространялись слухи, что несколько человек евреев проходя мимо Николаевского собора, по случаю высокоторжественного дня восшествия на престол государя императора говорили выходившим подросткам, что никакого нет смысла отправлять богослужение в этот день, так как царя в России уже нет. Около 2 часов того же числа по Успенской улице появилась толпа русских во главе с домовладельцем Алексеевым, несшим впереди портрет государя императора, другая такая же толпа, состоявшая из рабочих железнодорожных мастерских, появилась на вокзальной улице тоже с портретом государя императора и соединилась с первой у патронного завода, откуда обе, с пением народного гимна и “Спаси господи”, направилась на Казанскую улицу и выйдя на последнюю толпа бросила несколько камней, в окна фотографии Уманского, но в это время из соседнего дома еврея Фрея, в котором помещалось частное училище Хмельницкой, евреями было произведено несколько револьверных выстрелов, направленных в портрет его величества, причем был убит наповал крестьянин Тимофей Кравченко2, несший национальный флаг и ранен в руку мещанин Пантелеймон Кулешов, не участвовавший в манифестации и случайно проходивший в это время со стороны базара. Возмущенная этим толпа стала громить окна в доме Фрея, из которого продолжали стрелять. Одновременно с этим в доме Фрея вспыхнул пожар, начавшийся, как удостоверяет очевидец городовой, от поджога евреем Гуревичем, задержанным тогда же во дворе Фрея. Поджог дома Фрея, как надо предполагать, был учинен с умыслом скрыть следы постоянных сборищ революционеров, где печатались, как я потом узнал, прокламации и имелись типографские принадлежности. Толпа была рассеяна вызванными мною казаками 6 сотни и более не собиралась. По городу мною были посланы в разъезд казаки, но ночью того же числа на Вокзальной улице были разграблены лавки: еврея Фрея и квартира купца Гах. Убийство крестьянина Кравченко и выстрелы евреями в портрет государя императора еще сильнее возмутили жителей христиан, между которыми стали ходить слухи, что надо отомстить евреям. Принятыми мною совместно с двумя сотнями казаков мерами, несмотря на самое минимальное дробление последних и увещевание жителей, остановить движение против евреев, охватившее весь город, не представилось возможным, в виду разбросанности еврейских жилищ по всему городу.

22 октября, громилы разделившись на отдельные многочисленные партии, стали разбивать еврейские лавки и жилища одновременно в разных концах города и разгоняемые в одном месте, собирались и громили в другом. В этот день на Вокзальной улице была разграблена бакалейная лавка мещанина Серафима Герцова. Около 2 часов дня там же из бани купца Бориса Эстеровича в проходивших мимо русских, было произведено несколько выстрелов, что послужило причиной разгрома дома и бани Эстеровича вечером того же числа. В то же время проходившие по Казанской улице мимо дома Ольхова подростки бросили несколько камней в квартиру мещанина Айзика Ариева Письменова, который с находившийся в его переплетной мастерской евреями, начал револьверную стрельбу в толпу, стоявшую у ограды церкви в ожидании вечернего богослужения, которую не прекратил и по прибытии взвода казаков. Тогда командующий взводом сотник Некрасов, подходя к окну, из которого производилась стрельба, предложил Письменову прекратить таковую, но последний прицелившись в него намеревался выстрелить, вследствие чего Некрасов выстрелил из револьвера [и] убил его на месте. После чего имущество Письменова было совершенно уничтожено. Кроме того означенного числа от погрома, сопровождавшегося расхищением движимого имущества, пострадали следующие дома и магазины евреев: Серафима Герцева на сумму 800 руб. Вульфа Гах - 2000 рублей, Моисея Заславского - 19500 рублей, Залмана Евелева - 5000 руб., Лазаря Левитова два магазина 67500 руб., Генера Маркуса - 35000 руб., Малки Кричевской - 2000 руб., Герша Топалера - 75 руб., Семена Брославского 2000 руб., Лазаря Доннера - 2000 руб., Соломона Доннера - 1500 руб., Рахмиела Манкина - 325 руб., Марии Бернер - 75 руб., Евзера Щура - 1500 руб., Вульфа Давидовича 700 руб., Марка Шипельского - 700 руб., Александра Райхеля - 5000 руб., Якова Кричевского - 1830 руб., Софьи Пашковской 105 руб., А. Я. Абрамовича - 3500 руб., Абрама Сегаль - 200 руб., Исаака Каминского - 175 руб., Лизы Лейн - 400 рублей, Марка Уманского - 6000 рублей, Тевия Голуб - 6000 рублей, Наны Фурштейн - 1500 руб., Абрама Уманского - 13490 руб., Израиля Ровина - 400 рублей, Зелика Кропивникова - 7000 рублей, Зельмана Беликсон - 800 руб. Иосифа Фурштейн - 2500 руб., Песя Лурье - 2500 руб., Эйле Надьяновой - 1000 руб., Янкеля Дубижанского, 1500 руб. и Павла Евзельмана - 150 руб. Из числа пострадавших от погрома домов и магазинов, ночью, громилами были подожжены: на Вокзальной улице дом мещанина Моисея Заславского; на Петербургской улице - магазин купца Лазаря Левитова, помещавшийся в доме еврея Сироты, причем пожаром уничтожено двухэтажное здание, в нижнем этаже которого помещались магазины: мещанина Генера Маркуса и купца Штина и шляпочная мастерская мещанки Естер Шапошниковой, а во втором женская гимназия; в предместье города - Каменном Броде - дом и бакалейная лавка мещанина Марка Уманского и дом с такой же лавкой мещанина Тевия Голуб и на Гусиновке аптекарский магазин Александра Рейхеля, находившейся в доме Титарева. Утром 23 октября на новом базаре был подожжен разграбленный накануне магазин купца Лазаря Левитова, от которого сгорел соседний магазин мещанина Родиона Уварова. Вечером того же числа от поджога сгорела паровая мельница Израиля Ложитанова на Патронной улице и лавка Иосифа Шуера на Гусиновке. В тот же день были разграблены дома евреев: Ривы Сапожниковой на сумму 400 рублей, Генера Черкасек - 4000 руб., Давида Гуревича 600 руб., Леона Кушнир - 600 руб., Марии Варшавской 500 рублей, Марка Юкилевича - 2000 рублей, Арона Юхвида - 1200 рублей, Любови БРАСЛАВСКОЙНЕПОМНЯЩЕЙ - 3000 рублей, Моисея Гнаер - 1000 руб., Наивгозея Газнер - 200 руб., Боруха Исерсон - 300 руб., Ицика Долгова 1300 руб., Зальмана Фактер - 200 руб., Гиделя Львова - 300 руб., Вульфа Львова - 1500 руб., Фрейбуля Бухгалтера - 3000 руб., Лейбы Соболева - 500 руб. Рафаила Круковера - 700 руб., Иосифа Исерман - 500 руб., Моисея Ярх - 1000 руб., Менделя Орловского - 600 рублей, Абрама Зарецкого - 150 рублей и Моисея Лактионова - 250 руб. 24 октября прошло совершенно спокойно и город принял обычный вид. Убытки причиненные погромом, по заявлению потерпевших, достигают 600000 рублей, но, по моему мнению показанная сумма вдвое превышает действительный убыток.

Во время погрома чинами полиции было задержано 68 человек громил с поличным, которые переданы подлежащей следственной власти.

Вечером 22 октября в земскую больницу доставлен был раненный казаками мещанин Бровкин, который на другой день от полученных ран скончался. Кроме того утром 23 октября на новом базаре подобрано два трупа убитых громил и утром 24 октября на Успенской улице подобран один убитый, все русские, из евреев же, кроме убитого сотником Некрасовым мещанина Письменова, лично никто не пострадал.

К сему долгом считаю присовокупить, что хотя до настоящего времени в городе порядок и спокойствие не нарушались, но между жителями ходят разного рода толки о могущем повторении беспорядков, к предупреждению коих мною приняты надлежащие меры.

За уездного исправника Павлов.

№ 2349. Ноября 1 дня 1905 года.

Державний архів Луганської області. - Ф. П-2. - Оп. 1. - Спр. 72. - Арк. 101-108. Машинопис, копія.