Традиции персидско-таджикской классической поэтики в русской литературе XIX - начала XX века - Магистерская работа

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН САМАРКАНДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ АЛИШЕРА НАВОИ ТРАДИЦИИ ПЕРСИДСКО-ТАДЖИКСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ПОЭТИКИ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 19-НАЧАЛА 20 ВЕКАВот почему эту литературу по справедливости называют персидско-таджикской. Актуальность этой темы требует дальнейшего рассмотрения причин и закономерностей появления, а также особенностей функционирования восточной поэтики в русской литературе. Русская классика XIX и XX столетий всегда развивалась в тесном взаимодействии с географически близкими культурами и литературами восточных - мусульманских - народов, это взаимодействие было весьма плодотворным, оно обогащало русскую литературу как тематически, так и художественно. Взгляд на эту проблему из XXI века, когда можно с большей долей уверенности утверждать, что восточная художественная поэтика как особая цивилизация включаясь в структуры других литератур оказывала влияние на мировосприятие приходящих на смену новых поколений авторов. Проблема взаимоотношений, взаимовлияний и типологии литератур Запада, Востока и русской литературы имеет свою продолжительную историю и достаточно глубоко исследована в трудах А.И.Жуковский еще в 1889 году опубликовал переводы записанных им колыбельных песен, а спустя некоторое время издал большое исследование народной поэзии с персидскими текстами, переводами, комментариями (23.56). Ромаскевич, впоследствии профессор Ленинградского университета, во время своих поездок по южному Ирану сумел записать четыреста четверостиший, переводы которых вместе с персидским текстом и транскрипцией были опубликованы. Кубачева, "в процессе развития жанра выработались трафаретные образы: скучающий `от веселостей" государь, время от времени изъявляющий желание `узнать истину" о положении своего народа; визирь, за благородство ненавидимый придворными; его антагонист - корыстный муфтий или кадий; дервиш; добродетельный поселянин и т.д.". В России в конце XVIII в. возрастает интерес к Восточной культуре, естественно не может остаться без внимания и поэзия, начинают появляться переводы восточных стихов и украшенной прозы, первым в поле зрения переводчиков попадает великий перс Саади (XIII в.), прославленный на всем мусульманском Востоке умением "развлекать наставляя и наставлять развлекая" как властителей, так и их подданных. Характерным примером переклички наставлений Саади с тематикой просветительской восточной повести служит упомянутое выше стихотворное переложение "Восточная баснь...", имеющее подзаголовок "Государь - дервиш - мудрец", где речь идет о пахаре (вариант "поселянина"), которому приснился сон о справедливом государе, попавшем после кончины в рай, ибо "султан в свой краткий век со всеми ласково старался обходиться", и дервише, угодившем в ад, поскольку он "у страстей всегда стенал в неволе, // Всю жизнь искал, чтоб быть ему на том (райском) престоле".Итак, уже на уровне филологической экспликации в единое семантическое поле литературного Востока помещаются, наряду с джиннами Шехеразады, мудрыми дервишами Саади и любовно-винными песнями Гафиза, гордыми бедуинами и внушающим конфессиональный ужас лжепророком Магометом, сюжеты хорошо знакомых библейских сказаний. Все это, переплетаясь, находит выражение в восточном стиле русских романтиков. Если восточные повести XVIII в. использовали восточную топику и ономастику в качестве экзотических декораций, в которых развертывался душеполезный "просветительский" сюжет, то в поэзии русского романтизма, собственно, начинается стилистическое использование восточных мотивов в отечественной литературной традиции, получившее название восточного стиля. Язык ее есть язык страсти; от того он силен, обилует фигурами и метафорами, если даже, как иные утверждают, иногда излишествует сравнениями, то это потому, что он есть излияние сердца преисполненного, которому недостает слов для выражения всех своих чувствований, - беден, слишком недостаточен для него язык обыкновенный, неспособен для передачи созвучий каждого особенного ощущения, каждого отдельного чувства - и потому-то оно прибегает к пособию предметов, существующих в природе, говорит ими и говорит красноречиво". Затем, это сгущение великолепных сравнений, параллелизмы, контрасты, анафоры (но, заметим в скобках, сгущение по сравнению с ощущаемой носителями традиции нормой, не затрагивающее композиционной схемы стихотворения) и скопление "роскошных" слов, "вроде розы, неги, лобзаний, знойный и т.д.", скопление страстных слов и формул, употребление восточных имен, названий, т.е. внешних знаков стиля.Он широко использовал в газелях образы и термины традиционной суфийской поэзии, применяя этот прием для вуалирования бунтарских и тираноборческих высказываний (13.18). Кесселя, Н.Н. Когана.) с большой убедительностью доказано, что "Диван" Гете является не своенравным сплетением восточных и западных традиций и не

Содержание

Введение

Глава I. Восприятие персидско-таджикской литературы в России конца XIX - начала XX века

1.1 Персидско-таджикская поэзия в России XVIII - XX в.

1.2 Персидско-таджикский стиль в русской литературе

Глава II. Персидско-таджикская поэтика в русской литературе XIX века

2.1 Образ Хафиза в литературе

2.2 Образ Омара Хайама в русской поэзии

2.3 Персонификация восточных образов соловья и розы в русской поэзии

2.4. Развитие традиции русской ориенталистики в начале XX века

Глава III. Восточные образы в русской поэзии серебряного века

3.1 Восточный образ луны в русской литературе

3.2 Персоязычная литература в художественном мире Н.С. Гумилева

3.3 «Персидские мотивы» Сергея Есенина

Заключение

Список использованной литературы