Проблема выбора имени в конце XVIII – начале XIX вв. на примере драматургии - Дипломная работа

Историческая ономастика, иначе говоря, история выбора имени является одной из важнейших характеризующих черт любой культурной традиции. Этапы эволюции исторической ономастики (имянаречения) могут не всегда совпадать с этапами других составляющих общекультурной практики, однако, как правило, тесно с ними связаны и находятся в активном взаимодействии. Например: 1) наречение в честь умершего предка (деда/прадеда/отца, умершего до рождения ребенка); 2) "заявка" на организацию судьбы (в надежде на то, что ребенок повторит судьбу какого-либо прославленного прототипа); 3) ориентация на месяцеслов - этот принцип закрепляется в XIV-XVI вв., когда бытует "церковная практика называть младенца по месяцеслову, т.е. по тому святому, чья память приходилась на определенный день по отношению к его рождению или крещению" (причем жестких ограничений нет, применяются разнообразные календарные принципы - третий, восьмой, сороковой день после рождения), а также имеют место личные предпочтения и случайности; 4) наречение апотропеическими именами (т.е. имеющими прозрачную отрицательную семантику) - своего рода "маскировка", с тем чтобы защитить носителя от враждебных сил. Большую роль в этом процессе играет антропонимическая мода, это существенный фактор, действующий не только в рамках Нового времени, но и в периоды более ранние (античность, Средние века): так, возникают неожиданные тенденции, когда имена или даже определенные принципы выбора имени вдруг всплывают на поверхность, оказываются доминирующими, массовыми (например, половецкие князья неожиданно начинают называть своих детей, не крестясь, русскими княжескими именами; или же, "Песнь о Роланде" становится такой популярной во Франции XII-XIII вв., что многих детей называют Роландами и Оливьерами).Многоименность (нехристианская и христианская) - наличие у князя родового имени, языческого по происхождению - официального, и христианского - неофициального; при этом христианских имен могло быть несколько, например, второе имя получалось при постриге, причем "соотношение иноческого и исходного христианского имени было устроено весьма неоднозначно, они могли находиться в своего рода "вариативном взаимодействии" и задавать образец для христианской многоименности". Таким образом, в древнерусский период закладывается принцип ориентации на месяцеслов, причем благодаря системе христианской двуименности (и вообще выбору имени по месяцеслову в сочетании с родовой традицией) формируется представление о том, что хотя на месяцеслов и нужно ориентироваться, ориентация может быть неточной и подчиненной сложному набору факторов; а также о том, что крещеный человек может зваться в быту вообще некалендарным именем (причем это имя может быть 1) славянским, 2) эпитетом из месяцеслова (Ждан, Воин и т.д.), 3) иностранным (в том числе мусульманским). Тем не менее, как мы уже отметили выше, жестких рамок он не задавал: хотя к XIV-XVI вв. устанавливается церковная практика называния по месяцеслову, иначе говоря, "по тому святому, чья память приходилась на определенный день (например, первый или восьмой) по отношению к его рождению или крещению", могли также называть по третьему или сороковому дню после рождения, при этом руководствуясь собственными предпочтениями. Что касается предпочтений, то важно отметить социальное распределение антропонимов (в каждой социальной среде присутствует некоторая уже сложившаяся традиция наименования): "имя может выступать как социальный знак, как социальная характеристика человека", причем это может быть не только личное имя, но и фамилия: так, "фамилия, как и личное имя, могла свидетельствовать о социальном статусе (происхождении ее носителя)". Б.А. Таким образом, при имянаречении всегда руководствовались комплексом принципов, обусловленных эпохой: это могут быть, с одной стороны, архаические представления об особом "магическом" смысле имени (в частности - использование апотропеических имен, которые имели отрицательные коннотации и должны были служить своего рода "маскировкой" для враждебных сил, которые распознают "своего" и не трогают его), с другой - социальная стратификация, личные предпочтения (например, стремление повлиять на судьбу) и все это на фоне христианской традиции именования по месяцеслову.Кулакова, "Херасков выдвигает этическую проблему, выясняя, что выше: верность долгу - монашескому обету, или право человека на счастье и любовь." В этот конфликт вовлечена не только Занета, которой приходится делать выбор между возлюбленным и религией (последствием родительской воли; она выбирает религию, но не выдерживает своего выбора, вначале слепнет, а затем умирает, до конца отказываясь соединиться с возлюбленным во имя долга), но и отец Коранса, сенатор Мирози, который должен казнить своего сына за нарушение закона (в этом он совершенно непреклонен: "Я первый омочу в крови злодейской руки", - говорит он сыну).