Языческий пантеон как персонификация функций Бога, его ипостасей. Ярко выраженная связь с древнеарийской ведической религиозной традицией - особенность древнерусской религии. Человек и общество - основные составляющие христианского мировоззрения.
Может, ты - Бог?» Отвечало ему Солнце: «Нет, я не Бог, а есть выше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Горе: «Гора, Горе Высокая! Может, ты - Бог?» Отвечала ему Гора Высокая: «Нет, я не Бог, есть повыше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Туче Белой и произнес: «Туча моя Белая, может, ты - Бог?» Отвечала облако Белая: «Нет, я не Бог, есть тот, кто выше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Ветру Быстрому: «Ветре мой стремительный, может, ты - Бог?» Отвечал ему Ветер стремительный: «Нет, я не Бог, тот, кто выше меня, тот - Бог». Обратился Орий к Звезде Утренней: «Звездо моя Утренняя, может, ты-Бог?» Отвечала ему Звезда Утренняя: «Нет, я не Бог, есть выше меня, тот и есть Бог». Обратился Орий к Месяцу Красному: «Месяце мой Красный, может, ты - Бог?» Отвечал ему Месяц Красный: «Нет, я не Бог, есть выше меня, тот - Бог». Обратился Орий к травке Высокой: «Трава моя Высокая, может, ты - Бог?» Отвечала травка Высокая: «Нет, я не Бог, есть тот, кто выше меня, Он - Бог».Для древнерусской религии характерна ярко выраженная связь с древнеарийской ведической религиозной традицией, которая выражается в ее поэтичном, светлом характере, идее родства с Богом, понимании Бога не как судьи, а как Отца и Друга. Это дает основания говорить о том, что влияние христианства на духовную культуру российского народа носило в основном поверхностный характер и не привело к изменению главных духовных устоев и поведенческих стереотипов. Религия занимала совсем принципиальное место в жизни наших предков и до принятия христианства. Принятие христианства открыло в России еще одну порочную традицию: начиная в истории страны новенькую страничку вымазать и всячески опорочить предыдущую. Существует ошибочное мировоззрение, согласно которому России выделяется роль границы меж Западом и Востоком, все вопросы российского бытия трактуются с позиции влияния Востока либо Запада, а мы лишаемся тем самым права иметь свою историю, культуру, свое самосознание.
Введение
Последние несколько десятилетий характерны завышенным вниманием к вопросам истории России. Русское общество находится в поиске путей дальнейшего собственного развития и, что естественно, обращается в первую очередь к истории, в том числе и к дохристианскому этапу нашей истории. От базовых многотомных исследований прошедшего века до современных учебников, формирующих видение ранешней русской истории, духовности и культуры на уровне публичного сознания, прослеживается один нехитрый сюжет, сформированный на базе летописей христианского периода: «Повести временных лет» (ПВЛ) и более поздних.
Непременно, что ПВЛ не могла объективно отражать рассматриваемый предмет, поскольку писалась людьми к язычеству совсем не расположенными. Благодаря чрезвычайной краткости изложения она дозволяет довольно широкую трактовку обрисованных в ней событий. Данные предлагаемые официальной версией истории содержат в этом плане совсем не достаточно достоверной информации и в этом сродни мифу. Главные его положения серьезная наука давно опровергла, а он существует и занимает в публичном сознании достаточно прочные позиции. По видимому, таковая ситуация является следствием инертности публичного сознания, которому этот миф навязывался в течение веков, обслуживая определенный социальный заказ. Это стало вероятным в условиях недостаточности знаний о нашей ранешней истории. Главные положения мифа базируются на нескольких спорно трактуемых источниках, которых очевидно недостаточно для адекватного описания бытия народа, занимавшего большие местности, ведшего активную культурную, хозяйственную, общественно - политическую жизнь.
Чем больше привлекается материала при анализе исторических событий, тем более четкой выходит оценка истории. Заказному мифотворчеству противоборствует объективный процесс неизменного нарастания размера информации о проблеме, который предоставляет больше возможностей для исследования, дозволяет выявить новейшие закономерности, критически переоценить имеющиеся взоры и концепции.
Неувязка корректной философской оценки дохристианской российской духовной культуры находится в тесной взаимосвязи с двумя другими неувязками, которые нужно учесть. Они также имеют свои корешки в господствующем в русском публичном сознании историческом мифе. Это неувязка происхождения российского этноса, этнонима «русь» и происхождение российской государственности.
При поиске ответов на вопросы, поставленные нашей ранешней историей со всей отчетливостью проявилась поляризация российского общества на западников и славянофилов, которая существует и поныне. Исследование рассматриваемой задачки осложняется тем, что неувязка дохристианской российской духовной культуры, в русской исторической науке, изучалась не исходя из фактов, а исходя и концепций, нацеленных на сервис определенного общественного заказа. Исследуя коньюнктуру соцзаказа можно выделить два периода: дореволюционный и русский.
Главные положения, которыми оперировала официальная русская историческая наука дореволюционного периода применительно к ранешней российской истории, были сформированы приглашенными изза границы при Петре I учеными Байером, Миллером, Шлецером, развиты М. Погодиным, во многом поддерживались С.М. Соловьевым и В.О. Ключевским. В целом это направление получило заглавие «норманнизма» изза приверженности идее норманнского происхождения российской государственности. Для историков и мыслителей этого направления, как правило носителей идеологии западничества, характерен общий подход и к иным вопросам ранешней российской истории. Если попытаться обобщить воззрения западников на раннюю русскую историю, то приходится сделать вывод, что правительство у нас просхождением скандинавское, духовность - византийская, культура - скандинавско-византийско-монгольская.
Несмотря на то, что эти концепции подверг серьезной критике еще М.Ю. Ломоносов, не один раз опровергали остальные исследователи более позднего периода. Они живы до сих пор, поскольку существует породивший их соцзаказ.
В целом в российской науке дореволюционного периода непредвзятое осмысление нашей старой духовной культуры дохристианского периода сдерживалось рядом факторов. Во-первых, официально, на государственном уровне, господствовало мировоззрение, что настоящее духовное бытие российского народа началось только с принятием христианства. Во-вторых, это мировоззрение поддерживалось сформированной церковью на ранешних этапах нашей истории концепцией о духовном превосходстве христианства над старой российской религией, противопоставлявшей ее христианству. (Если бы такой антагонизм на самом деле находился, то нереально было бы говорить ни о каком восприятии российским народом новой религии, полностью противоположной главным духовным установкам господствовавшей до этого. Примером может служить церковный раскол в XVII веке). В третьих, ученые, которые анализировали дилемму, в большинстве сами являлись носителями христианской традиции, а соответственно вышеперечисленных заблуждений. В этом случае возможность удачной пробы абстрагироваться от неверных концепций, заложенных на уровне воспитания и традиций совсем мала.
В оценке рассматриваемой трудности послереволюционного периода можно выделить два подхода: официальный, представленный русской исторической наукой, который финансировался, издавался, тиражировался и в большей степени связан с формированием русской версии исторического мифа; и неофициальный, представленный, в основном, российской эмиграцией 1-й волны, а также представителями возрождающейся государственной мысли 70-х, 80-х, 90-х годов.
Послереволюционная русская наука пошла по пути антинорманизма и, соответственно, антизападничества. Но, как справедливо отмечает С. Лесной, антинорманнизм русских ученых носил половинчатый, непоследовательный характер, поскольку сдерживался мнением отцов-основоположников марксизма - ленинизма и партийных авторитетов. Поэтому русская историческая наука (за исключением археологии, которая поставляла лишь факты) не принесла серьезных плодов в решении этого вопроса и заслужила справедливые упреки за «блохоискательство в истории».
Значительными достижениями в области исследования истории России мы должны представителям российской эмиграции 1-й и частично 2-й волны, которая выплеснула в Западную Европу большущее количество образованных, мыслящих российских людей. Многие из них будучи за границей духовно не отрывали себя от собственной Родины. Революционные потрясения 1917 и последующих годов принудили их по новому переосмыслить все концепции и идеи, которыми жило российское общество добольшевистской России и оценить историю России с российских позиций.
В вопросе исследования дохристианской духовной культуры, как правило, обширно употребляется этнографический материал христианской эры. Мы, современные российские, являемся носителями большого пласта дохристианской российской духовной культуры, а поэтому отчасти - предметом исследования в настоящей работе. Исследование язычества в настоящее время - это практически постоянно реставрация, поскольку традиция прервалась, живых славян - «язычников» в настоящее время в России фактически нет. Главным материалом при реставрации является фольклор, сохранивший во многих областях России еще в начале этого века черты дохристианского мировоззрения наших предков. Значимая часть информации может быть почерпнута из письменных источников христианской эры. К примеру, «Слово о полку Игореве» несмотря на то, что принадлежит христианской культуре, содержит массу информации о т.н. Язычестве. Реальным подарком для исследователей старой российской истории и культуры явилось обретение т.н. «Велесовой книги» - литературного монумента дохристианской эры, пролившего свет на многие вопросы старой российской истории и российской духовности.
Главные положения настоящей работы не противоречат исторической фактологии XIX века, поэтому в качестве источника по истории России в работе привлекался, к примеру, труд С.М. Соловьева «История России с древнейших времен». Не считая общеизвестных источников также были использованы появившиеся у нас в стране в последние годы работы российских эмигрантов. Это сборник работ Ю. Миролюбова «Сакральное Руси», и работа С.Лесного «Откуда ты, Русь?». С. Лесной в собственной работе опирается, в основном, на письменные источники, археологический материал, анализ текста «Велесовой книги». Работы Ю.П. Миролюбова ценны до этого всего тем, что он обработал большущее количество фольклорного, эпического и этнографического материала. Полезными также оказываются реставрации А.К. Белова и Буса Кресеня, выполненные по фольклорным, этнографическим и письменным материалам.
1. Самобытность древнерусской религии
Российское общество, в духе компрадорской традиции, навязанной Петром I, ищет пророков за рубежом, в больших количествах импортирует культурные ценности с Востока и Запада, но почему-то не хочет созидать богатств российской духовной культуры, уходящей своими корнями в седую, дохристианскую древность.
Каждый из нас сравнимо неплохо представляет себе античную мифологию. Существует масса литературы - от детской до серьезной научной, античная мифология изучается в школе. На этом фоне наше знание своей мифологии, дохристианской культуры вообще смотрится сплошным «белым пятном».
В публичном сознании в отношении дохристианской духовной культуры Руси существует масса сказок и нелепостей - последствий как сознательного так и неосознанного исторического мифотворчества. Наше знание этого отрезка истории, как правило является смутной иллюстрацией к поэме А.С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге». В среднестатистическом сознании живут идолы, волхвы и кровавые человеческие жертвы.
Одной из иллюстрации к тезису о историческом мифотворчестве является сам термин «язычник», «язычество». Российское, дохристианское понимание этого слова аналогично по своему смыслу античному «варвар», т.е. Представитель другого народа («языка»), не российский. В данной смысловой перегрузке слово «язычник» употребляется в тексте «Велесовой книги», такое же значение слова проступает и в тексте российских летописей. Для крестителей Руси, византийцев российские часто были вправду представителями другого народа, «варварами», в российском переводе - «язычниками». Так произошла некая подмена понятий. Реальными русскими стали считаться крещеные, христиане, все другие не получили права считаться русскими и стали «язычниками». Этот подход веками позже зафиксировали славянофилы и Ф.М. Достоевский, сказавший: «Православный - означает русский». Исходя из вышесказанного использовать термин «язычество» к российской духовной культуре, религии дохристианского периода некорректно. Более правильным будет употребление определений «русская вера», «русская культура», российский религиозный уклад и т.д. (Православие - вера не российская, а обрусевшая).
Более одиозным положением исторического мифа сих пор имеющем хождение в разумах, является мировоззрение о «варварском» характере древнеславянской религии, который, в частности, заключался таковых фактах как человеческие жертвы богам. Удивительно, как такие «варвары» потом могли найти высокие эталоны христианской духовности.
В тексте «Велесовой книги» очевидно указывается на недопустимость человеческих жертвоприношений. Наши предки знали о существовании такового обычая у остальных народов (в том числе у западных славян), но считали его недопустимым применительно к своим богам. Анализ российских летописей, выполненный С. Лесным также опровергают сложившееся мировоззрение о наличии в религии восточных славян практики человеческих жертвоприношений.
«Считают, что восточные руссы практиковали человеческие жертвоприношения, и ссылаются на свидетельство летописи об убиении варяга - христианина, отказавшегося принести отпрыска в жертву.
Наткнувшись на свидетельство «Влесовой книги», что человеческие жертвы у старых руссов не совершались, что это ересь («лужева ренщ»), что подобные жертвоприношения есть у западных славян, - мы обратились к летописям. К нашему изумлению, оказалось, что «Влесова книга» права: нет ни мельчайших данных, что до Владимира Великого на Руси были кумиры, человеческие жертвоприношения и т.д. Это было новшество, завезенное Владимиром от западных славян в угоду дружине (оттуда), на которую он опирался. Просуществовало это не более 10 лет и поэтому никак не может быть приписано нашим предкам».
Археологическими данными. Сложившееся мировоззрение о человеческих жертвоприношениях также не подтверждается. Первым летописцам было выгодно сформировать и закрепить в письменной традиции негативное впечатление об исконной российской религии. Этот факт был замечен еще С.М. Соловьевым, Который отмечал, что «...На иностранных писателей нравы славян производили благоприятное впечатление, они отзываются о них с похвалою; совсем не так снисходителен к старым славянским нравам и обычаям наш начальный летописец, духовный христианский, который потому с омерзением смотрел на все, что напоминало о старом язычестве».
Миф, созданный летописцами, историками, церковными и светскими идеологами довольно прочно укоренился в публичном сознании, несмотря на то, что он противоречил фактам которыми располагала историческая наука еще в прошедшем веке. Беря во внимание бытующее мировоззрение об отсутствии у славян письменности до принятия христианства многие делали вывод, что корешки российской духовности - христианские, византийские. На мой взор этот вывод ошибочен. Российский люд совсем плохо принимает нововведения, идущие вразрез с традицией, но если все же таковые удается утвердить, он переделывает их на свой лад, время от времени изменяя до неузнаваемости, восстанавливая таковым образом традицию. Ничего, как понятно не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Традиции российской духовности христианского периода не могли вырасти на пустом месте либо быть взяты из античной, греческой христианской, героической скандинавской либо хоть какой другой культуры. Они выросли тут, на нашей российской почве, их несомненные истоки в дохристианской российской духовной культуре. После тысячелетнего господства христианства на Руси пора отрешиться от (продолжающейся и по сей день!) борьбы христианства с «язычеством» и оценить ситуацию трезвым взором.
По мнению С. Лесного, у нас нет оснований стыдиться веры наших предков. «Это была мощная, внутренне прочно скроенная религия, высокая, прекрасная, а потому представлявшая для христианства ужасного противника. До этого всего в ее главных положениях было много сходства с христианством: единобожие (а не политеизм, как принято мыслить!), Вера в бессмертие души, в загробную жизнь и т.д.».
2. Мысль бога, связь с ведической традицией
Многие исследователи вопроса отмечают в славянском язычестве наследие древнеарийской духовной культуры, связь с ведической традицией. Так С.М. Соловьев считает, что «Религия восточных славян поразительно сходна с первоначальною религию арийских племен: она состояла в поклонении физическим божествам, явлениям природы и душам усопших, родовым, домашним гениям...». Ю.П. Миролюбов по существу не делит ведизм и язычество, он считает одно продолжением и развитием другого. Различительными чертами древнерусского религиозного уклада, по мнению Миролюбова, во многом роднящими его с ведической традицией, являются его поэтичность, понимание Бога, как Отца, Друга, Пращура.
«...Весь религиозный уклад славян был глубоко поэтическим, основанным на понимании Бога как Отца и Друга, источник красы, всяческого Совершенства. Как древние ведийцы, славяне были внуками Дажьбога (ведийцы были детьми Индры), и потому Бог для них был не доктринально-схоластической фигурой, не догматизированным законодателем, а своим, близким Дедом Вселенной. Они его обожали и поклонялись ему, любя, но не страшась».
«Молитвы были овеяны тихой поэзией и музыкой, в которых выражалась любовь к Богу, папе и Пращуру, которого не боялись, а чтили, как собственного Предка, потому что от «Сворожия всепойде». Семиты обязаны были входить в альянс с Богом, а славяне об этом даже и не думали, так как он был их папой. Они себя постоянно разглядывали как «Сварожьих Детей» либо как «Внуков Дажьбожьих».
«Этой поэзии неоткуда было взяться, если бы она не шла из Вед. В ведизме Бога воспринимали как красоту и источник красы, а не как сухого законодателя. Естественно, что славяне, идущие по прямой полосы от ведизма, сохранили в собственной религии поэтическое представление о Боге».
Понимание старой российской религии как банального политеизма является ошибочным. Основанием для такового толкования традиционно служит то, что летописи и фольклорная традиция молвят о нескольких богах и называют их имена: Перун, Дажьбог, Велес, Яро (Ярила), Ладо, Коляда, Купала. На самом деле, вывод о политеизме - итог понимания религиозной идеи на уровне обыденного сознания. Имена богов - отражение идеи одного Бога, имеющегося и проявляющегося во множестве собственных ипостасей.
«Наличие остальных богов и божков нисколечко не нарушайте принципа монотеистичности. Как в христианстве не считая Творца признаются Богоматерь, апостолы, святые, ангелы и т.д., Так и у старых руссов имелись второстепенные боги и божки, отражавшие обилие сил в природе. Но над всеми ими господствовала единая всемогущая сила - Бог. Любопытно, что мысль троицы, родившаяся в недрах арийских народов, была ясно выражена и тут. Бог также именовался Триглав. Это было триединство. Триглав совсем не был, как это ошибочно представляют, отдельным, особым богом с тремя головами. Это был единый Бог, но в трех лицах. Конкретно - Сварог, Перун и Световид. Последние два были порождением Сварога. Имелась собственного рода аналогия с христианством («Бог един, но троичен в лицах»). Заместо «Троицы» употреблялось слово «Триглав».
Совместно с тем религия старых руссов была и пантеистична: они не отделяли богов от сил природы. Они поклонялись всем силам природы - огромным, средним и малым (подробности дальше). Всякая сила была для них проявлением бога. Бог был для них всюду: свет, тепло, молния, дождь, родник, река, ветер, дуб, давший им пищу, плодородие земли и т.д.- • все это, огромное и маленькое, двигавшее жизнь, было проявлением бога, а сразу и самим богом. Руссы жили в природе, считали себя ее частью и, так сказать, растворялись в ней. Это была солнечная, живая, реалистическая религия».
«... Если был Прабог, Сварог, то остальные были при нем Прибогами, т.е. Как бы его ассистентами, и они Творцами не были, Творцом всего был только Сварог. Сварог, проявлявшийся в свете и тепле, был Даждь-Богом, Огнебогом (Агни), Хоросом, в огне и воде (Дождь-Молния) - Перуном-Тучей, в воздухе он был Стрибогом, живящий травки он назывался Ладо, проявление его в вешнем Солнце было Ярилой, Ярью, летнее Солнце - Купалой, Даждь-Богом (сбор) и т.д. Таковым образом ясно, что Прибеги были только при Боге».
«Перун-Индра был самым могущественным в очах наших предков и ему они молились (молонья), а само его явление в туче, громе и буре было как бы таинством омовления (молонь, молынь). Дождь, ливший с неба, был как бы таинством омовления прибога Паруна-Индры (Божественный Пот, сброшенный с вехтем из Небесной мовницы Сварогом либо его прибогом Перуном-Индрой). Светами различными вспыхивали его Небесные Огни (Агни). Перун-Паруна не Пуруша ли? Пуруша по свойствам ипостаси, ибо все тот же Бог-Солнце. Его молонья блещет как лучи Солнца из Туч.
Присни «всегда, и не и присно», Индра-Паруна, Пуруша, Перун был заместителем Деда Вселенной на Земле и Небе. С Ним были Дажьбог и Мокошь, Мокша, Кострома-богиня, Сварожичи. Но и те кудесники, что жили в Бозе, тоже становились Сварожичами, Сваржичами, как и Питрис с Адитиас. Растворялись в Исвароге».
В качестве иллюстрации к идее единобожия в древнеславянской религии, Ю.П. Миролюбов приводит южнорусскую легенду о том, как наши предки научились верить в Бога.
«Когда жили на свете деды дедов и прадеды прадедов, когда прадеды пращуров и щуры щуров пасли скотину в степи далеко, далеко от нашего края, тогда жил Батько Орий, а у него было три отпрыска: Кий, что сделал Киев, Хорув, что живет на Полдень, а от кого хорваты пошли, да Щек, от кого идут чехи. И пошла тогда земля трястись, а то Мор-Мара с Мороком под землею подрались, да хлынула вода великая, да затопила степи. Уходили от той воды люди, ибо она шла помалу, подальше, в горы, а горы все высокие, да чем выше люди шли, тем выше вода великая ставала. Земля ставала все меньшей и меньшей. Не знали люди, куда идти дальше, как на гору карабкаться. И стал Орий на колени, стал просить: «Солнце, Солнечко Красное! Может, ты - Бог?» Отвечало ему Солнце: «Нет, я не Бог, а есть выше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Горе: «Гора, Горе Высокая! Может, ты - Бог?» Отвечала ему Гора Высокая: «Нет, я не Бог, есть повыше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Туче Белой и произнес: «Туча моя Белая, может, ты - Бог?» Отвечала облако Белая: «Нет, я не Бог, есть тот, кто выше меня, тот - Бог!» Обратился Орий к Ветру Быстрому: «Ветре мой стремительный, может, ты - Бог?» Отвечал ему Ветер стремительный: «Нет, я не Бог, тот, кто выше меня, тот - Бог». Обратился Орий к Заре Утренней: «Зоре моя Ясная, может, ты - Бог?» Отвечала ему Заря Ясная: «Нет, я не Бог, есть тот, кто повыше меня, тот - Бог». Обратился Орий к Звезде Утренней: «Звездо моя Утренняя, может, ты -Бог?» Отвечала ему Звезда Утренняя: «Нет, я не Бог, есть выше меня, тот и есть Бог». Обратился Орий к Месяцу Красному: «Месяце мой Красный, может, ты - Бог?» Отвечал ему Месяц Красный: «Нет, я не Бог, есть выше меня, тот - Бог». Обратился Орий к Дереву зеленоватому: «Дерево Зелено, может, ты - Бог?» Отвечало ему Дерево зеленоватое: «Нет, я не Бог, есть выше меня, тот - Бог». Обратился Орий к Птице Быстрокрылой: «Птице Быстрокрылая, может, ты - Бог?» Отвечала Птица Быстрокрылая: «Есть повыше меня. Тот - Бог». Обратился Орий к травке Высокой: «Трава моя Высокая, может, ты - Бог?» Отвечала травка Высокая: «Нет, я не Бог, есть тот, кто выше меня, Он - Бог». Обратился Орий к Быку Непорочному: «Может ты - Бог?» Отвечал ему Бык Непорочный: «Нет, я не Бог, есть тот, кто выше, тот и Бог». Обратился Орий к Корове Яловой: «Корове моя Ялова, может ты Бог?» Отвечала ему скотина Ялова: «Нет, я не Бог, есть выше меня. Тот и Бог». Упал тогда на лицо свое Орий и вскричал: «Боже, Ты, который не Солнце, не Месяц, не травка, не Дерево, не Птица, не Гора, не Бык, не скотина, ничто, помилуй нас! Спаси нас от Воды Великой, не дай загинуть ни скоту нашему, ни нам!».
И тогда остановилась вода прибывать, закончила земля трястись, и стало тепло, и травки выросли новейшие, и земля вышла из воды. Так Щуры Щуров и Пращуры Пращуров научились в Бога верить!».
Антропоморфизм, свойственный античным, скандинавским религиозным системам не был характерен для восточных славян. Этот факт одинаково отмечают С.М. Соловьев, С. Лесной и Ю.П. Миролюбов.
«Следов героического элемента, так сильно развивающего антропоморфизм, мы не замечаем у наших славян: символ, что меж ними не образовывались завоевательные дружины под начальством вождей-героев, и что переселения их совершались в родовой, а не в дружинной форме».
«В противоположность грекам и римлянам древние руссы не достаточно персонифицировали собственных богов. Они не переносили на них собственных человеческих черт, не делали из них просто сверхчеловеков, как это рисовалось грекам и римлянам. Боги их не женились, не имели детей, не пировали, не бились и т.д. Божества были быстрее знаками явлений природы (достаточно расплывчатыми, кстати). Человеческого в них было не достаточно. Отсюда вытекала особая черта религии восточных руссов: они не создавали кумиров, как это делали западные руссы. Они не старались воображать богов во плоти, в материи. Они были очень далеки от грубого язычества, которое мазало своим кумирам губы, подразумевая под этим кормление последних пищей, и т.д. В связи с этим понятно, что в пантеоне богов старых руссов совсем отсутствуют богини. Понятие пола как-то не касается их религии.
Старый русс (восточный) видел в собственных богах основным образом силы, влиявшие на человека тем либо другим образом: силы добрые и злые. Человеческое в этих силах было то, что они соображали старых руссов. Природа для руссов была полна сил-богов, и они конкретно с ними общались. Они не устраивали особых мест для молитв - они просто молились тому, что было перед ними. Если деревья (напр., Старые дубы) являлись центрами, около которых совершались религиозные ритуалы, то это не означало, что руссы поклоняются ему. Поклонялись той силе, которая создала этот дуб. Религия старых руссов была религией радости, восхищения перед силой и красотой природы».
«Начнем с критики современной идентификации в мифологии. Она страдает материалистически односторонней неубедительностью: если, так сказать, в неком смысле можно поставить символ равенства, очень относительного при этом, меж Зевсом и Сварогом, то, естественно, они неидентичны в себе, а только приблизительно напоминают друг друга! Еще меньше напоминает Зевса мысль Бога- Отца Библии. Меж тем, то, что мы знаем из язычества о главном Боге славян, различается в базе от идеи Бога-Отца Библии. Славяне считали Исварога-Сварога, Ишвару, не лишь Богом-папой, но и Дедом, Пращуром самих людей. В этом основная разница с Зевсом, Зевс людей сотворил, а Сварог породил. Так, греки считали, что они - дело рук Зевса, а славяне - что они его Внуки! Греческий Зевс - Отец Богов и сам вроде отца людей, но не отец, меж тем, как Сварог - Дедо, Пращур, Щур и Сноп, Ниво, либо же Вениво, Род- Рожанич, как Зерно является рожденным, но и рождающим. Зерно - одно из заглавий Исварога: «My бо бящет Зрно, яко есь Зрну», то есть «Зерно Ему является тем же, чем Он - Зерну» (Род-Рожаниц, Рожанич). Антропоморфический греческий пантеон не совпадает со славянским Сонмом Богов. Само слово «Сонм» есть «Суна-Сурия-Сунце». Это Божества, стоящие за Солнцем, в нем находящиеся либо им управляющие. Таковым образом ясно, что Зевс и Сварог различны по своему содержанию и на самом деле выражает собой Исварог - сумму принципов-атрибутов».. Религиозное мировоззрение старых славян
Главные категории мировоззрения старых славян С.Лесной характеризует следующим образом.
«Древние руссы воспринимали три главные субстанции мира: Явь, Навь и Правь. «Явь» - это видимый, материальный, настоящий мир. «Навь» - мир нематериальный, потусторонний, мир мертвецов. «Правь» - это истина либо законы Сварога, управляющие всем миром, т.е. В первую очередь Явью. После погибели душа человека, покидая Явь, переходила в мир невидимый - Навь. Некое время она странствовала, пока не достигала Ирия, либо Рая, где жил Сварог, сварожичи и предки руссов. Душа может явиться из Нави, где она пребывает в неком состоянии сна, опять в Явь, но только по тому пути, по которому она вышла из Яви в Навь. Этим разъясняется старый обычай, согласно которому, тело покойника выносилось из дому не через двери, а через пролом в стене, потом его немедленно заделывали. Душа не могла возвратиться в дом и тревожить живых людей, ибо через стену проникнуть не могла, а через двери и окна был уже не тот путь, каким она вышла. Вера эта так была сильна, что тело Владимира Великого, несмотря на то, что он был христианин и свита его крещено, все же было вынесено через пролом в стене.
Понятия ада не было. Понятие Нави дожило до современности, хотя и утратило черты ясности. Мы знаем «Навий день», т.е. День покойников, который отмечался еще в минувшем столетии в крестьянстве. Знаем «навьи чары», т.. Наваждение. Но сейчас это только пустая оболочка слов без содержания (оно утратилось)».
С понятиями Правь, Явь и Навь конкретно связано представление старых славян о душе человека и загробной жизни. Ю.П. Миролюбов считает, что «учение же о Прави, Яви и Нави резко различает наивное веропредставление старых греков от стройного представления славян, родственного Ведическому и параллельного позднейшему браманическому».
«Славяне верили в «тот свет» приблизительно как в Рай, Ад и Чистилище, но в то же время понятие об Аде у них было более расплывчатым, так как Бог, по их пониманию, был хорошим и за грехи не наказывал, а наказание шло от самого греха, как огонь идет от искры, а свет идет от костра. Таковым образом «Тот свет» был не лишь Рай, где Лазурное Царство воспринимало праведных людей, но был и Сер-Свет, а за ними темный Свет, где темное Солнце. Морило и Могила посылают в Белый свет, т.е. В Явь, где живут люди, собственных детей - Морилок (Морлоки), которые морят людей болезнями, а дочь их Мара (Морена, либо Мора), умерщвляя их, бросает их в Мертвое Царство, в Навь, Невь, и в данной Нави «живут» все, кто стал Навьем. Навь-Человек - мертвый человек».
«...Грешные люди шли не в Ад, где мучения, а в Навь, где особых мучений не было, но не было и реального существования. Итак, язычество не страшило людей наказанием. Вот откуда и боязнь представителей христианской церкви затрагивать языческие темы. Сравнение оказалось бы в этом вопросе загробия для христианства невыгодным».
«...Уход погибших «на Тот Свет», «откуда не приходят вена венить», не был уходом в Ад, а в Навь, и все, бывшее в Нави, именовалось Навье.
Явь, либо жизнь, текла по законам Кола Коляды. В Нави такового течения не было. Там Жизнь стояла. Движением она становилась только в Ирии-Рае, где «души горят Солнцами» («Риг-Веда»)».
Для древнерусской духовной культуры не типично учение о равнозначности добра и зла.
«...Предки наши считали, что они на стороне добра и что их Боги - добрые Боги. О наказанье Божьем нигде, ни в какой легенде либо обряде не говорится. Говорится только, что «Бог отступился от него». Этого довольно. Это самое огромное несчастье, которое может постигнуть Язычника, у которого Бог - Исварог, Пращур. Перун либо Дажьбо является в виде обычного человека на Тризне либо на Колядино Свято. У Славян нет слепого рабского преклонения Божествам. Они к ним обращаются как к друзьям. Также и ведийцы считают, что Индра их мощный друг в Небе. Он их Небесный Защитник, которого они призывают в беде и несчастье.
Мовление-таинство в бане есть та волшебная операция, при помощи которой человек входит в общение с Богом Исварогом через посредство Купалы.
Жизнь по Божеству, общение с Богом - вот основная мишень славянина, любующегося природой и ее красками. Описание наказаний Божьих отсутствует полностью в Ведах, и если временами и случается, то только мимоходом и не как система. В семитическом вероучении Библии наказание - одна из основных тем.
Но сумма наказаний - греховность человека, а потом его духовная смерть, и, следовательно, необходимость спасения. В ведизме спасения не нужно. Оно в общении с Богом, который является их Родоначальником; Чуром и Пращуром.
Человек спасен уже тем, что он происходит от Бога. Он - Дажьбожий Внук».
Добро в древнеславянской традиции персонифицируется Белобогом, Зло - Чернобогом. Анализуруя этот вопрос Ю.П. Миролюбов употребляет широкие параллели с древнеарийской религией. «Тьма отступает перед светом. Чернобог уступает в борьбе Белобогу.
Победа постоянно на стороне Добра. В Зенд-Авесте ни добро, ни зло до конца не побеждают. В этом различие славянского язычества от религии персов.
Индра поражает отвратительного монстра - чудовище Тваштри. Тьма в ее персонификации становится злым Богом, убитым Всемогущим («Р.В.», разд. 1, Чт. VI, г. VI, в. X, т. 1, Стр. 164).
У славян Белобог не убивает Чернобога,он его только осиливает. Потом Чернобог, отдохнув от поражения, при помощи Тамо-Лихо, Тьмы и злых воинств, опять коварно нападает сзаду на Белобога, но Перун, Белес, Дажьбо, Стрибог, Вышний, Коляда, Ярила, Хорос летят ему на помощь, и Зима, время Сивого, уходит и наступает Весна. Таковым Колом (циклом) течет Явь по Прави, и Чернобог не может увлечь Белобога-Святовида в Навь. Над ним есть Сварог, Дед Вселенной, который этого не допускает. Таковым образом Сварог регулирует смену Времян Языческого Кола и является той точкой, вокруг которой оно вращается. Так же действует и Индра («Р.В.», разд. Ill, чт. Ill, г. VIII, в. IV, т. II, стр. 69): «Вот является Заря; она уничтожает тьму она приходит из края Неба, она их (тени) убивает и превращает в прах». Таковым образом то, чего не хватает нам в понимании язычества, мы можем отыскать в ведизме, где Бог делает то же самое. Индра тоже постоянно побеждает зло.
Рай-Дуга, Радуга, Перунов Мост в Сварге, возникает после победы Белобога-Святовида над Чернобогом. По нему, по Мосту, сходят все Боги на землю, и тогда начинается тепло, и приходит Яро. Тогда «Родичи в могилках просыпаются и потягиваются от долгого сна».
В мире, где идет неизменная борьба этих двух полюсов религиозная мысль чужда пассивности, она просит от человека деяния, деяния, увеличивающего силу Добра. Анализируя делему понимания Добра и Зла у славян Ю.П.Миролюбов приводит южнорусскую легенду о Беляке и Черняке.
«Человек, живя на свете, находился под непрерывным и неусыпным наблюдением двух Братьев-Близнецов: Черняка и Беляка. Один из них во всем черном, с белыми заплатами на одежде. Другой во всем белом, с темными заплатами. Оба они идут неотступно за человеком. Куда он, туда и Братья. Вся жизнь человека проходит на их очах. И так как человек склонен к чрезмерности как в добре, так и во зле, то и наблюдение братьев сводится к регистрации поступков человека. Идут они, каждый со собственной книгой, записывая в нее все поступки, независимо от того, покаялся ли человек в собственных грехах либо нет. Если покаялся, запись выцветает, она еле видна, но и в этом случае она все же сохраняется, чтоб Бог «мог созидать Правду», по другому покаявшийся, но живший преступно на земле человек мог бы явиться как праведник. Последний живет, не делая Зла, а кающийся живет, это Зло делая. Меж тем, если бы тень записи его поступков не была сохранена, то они были бы оба на одном уровне.
Итак, человек живет под наблюдением Братьев-Близнецов и в один день, который будет последним в его жизни, оба они сразу направятся к нему со словами: «Ну, человече хороший, пора. Иди за нами!» И человек, скорбя о конце собственной жизни, обидно идет за ними. Жизнь его кончена. Он скорбит, если не успел покаяться либо не успел сделать какого-или дела. Тогда Беляк говорит: «Делать нечего. Отпрыск твой докончит дело!» А Черняк добавляет: «И ему тоже не все удается доделать!» Они идут все трое к Синей Меже, что на краю земли, к горизонту, «за которым - Рай». Там человек является в первый раз и, если его не воспримут, идет назад и тогда идет в собственного рода чистилище, либо Ад, сообразно собственной жизни. Но Братья-Близнецы и тут не оставляют его: если он в чистилище, они ему непрерывно читают свои записи. Один читает все добрые поступки, другой - все злые. Один говорит: «В день Покрова ты пошел в церковь». А другой: «Но слушал службу Божью плохо, думал о домашних делах!» Другой произнесет: «Но, когда служба кончилась, ты перекрестился и подошел к кресту». А Черняк произнесет: «И, выходя из церкви, в ту же минуту забыл, что был перед Богом, и пошел водку пить с друзьями!» Беляк произнесет: «Но, даже выпив, никакого другого зла не сделал». А Черняк возразит: «Но и добра тоже никакого не сделал». И так, день за днем, всю жизнь прочтут. И тогда человек сам увидит, куда ему идти: в Рай либо в Ад, либо ни туда, ни сюда. И трибунал Божий будет лишь санкцией того, что человек сам увидел. Таковым образом, Бог лишь подтверждает то, что человек сам о себе решил.
В данной легенде сказано еще, что время от времени Бог, если человек себя очень строго осудил сам, может сказать, что милует его!».
Белобог и Чернобог, некогда очень могущественные, дожили, смешавшись с христианской традицией до начала XX века в качестве свидетеле, которым понятно все. Анализируя легенду, Миролюбов делает вывод о ее дохристианском происхождении.
«... Она несколько расползается с чисто христианским взором на трибунал Божий. Христианин оставляет все на Волю Бога, тогда как в этом мифе, в котором дуалистичность выступает вполне ясно, роль Судьи выполняет сам человек. Тем не менее, Бог смотрит за правильностью решения и может вмешаться, милуя грешника.
Двойственность этого мифа приводит нас к языческому верованию в Белобога и Чернобога. Вне всякого сомнения, Беляк и Чер
Вывод
языческий религиозный христианский древнерусский
Подводя результат, можно сделать вывод о том, что дохристианская российская религия не была простым идолопоклонничеством. Вопреки сложившемуся мнению, религия старых славян была, по сути, монотеистична. Языческий пантеон - это персонификация функций Бога, его ипостасей.
Для древнерусской религии характерна ярко выраженная связь с древнеарийской ведической религиозной традицией, которая выражается в ее поэтичном, светлом характере, идее родства с Богом, понимании Бога не как судьи, а как Отца и Друга. Это была религия добра, Боги славян были хорошими богами.
Наши предки верили в загробную жизнь, но понимание загробной жизни своеобразно, оно различается от христианского. Древнерусской религии чужда мысль устрашения наказанием, «страха божьего». Наказание идет не от Бога, а от самого греха.
Введенное князем Владимиром христианство не заменило первоначальную религию, а длительное время было в форме двоеверия. Христианство вписалось в русскую духовную культуру. Духовная культура - это не лишь и не столько религия - это образ жизни, стиль мышления, поведенческие стереотипы, суеверия и т.д. Религия является только подмножеством, вершиной духовной культуры. Введение христианства на Руси изменило не духовную культуру, а культ. Сущности, предметы поклонения не поменялись, они просто перекрасились, также поменялись методы их почитания. Это дает основания говорить о том, что влияние христианства на духовную культуру российского народа носило в основном поверхностный характер и не привело к изменению главных духовных устоев и поведенческих стереотипов.
Религия занимала совсем принципиальное место в жизни наших предков и до принятия христианства. В религии, в мифологии отражается душа народа. То, что мы ее не знаем значит, что мы не осознаем многого не лишь в нашем прошедшем, но и в самих себе, в реальном.
Мифотворчество, основателями которого явились первые христианские летописцы, пустило глубочайшие корешки в российском публичном сознании. Традиция самоунижения и следования взятым идеям и сейчас активно разлагает национальное самосознание российского народа. Эта порочная практика явилась одной из существенных обстоятельств попадания российского общества в тупиковые ситуации, она не дает нам способности правильно оценивать ситуацию, свою роль в этом мире, воспринимать верные решения и удачно решать стоящие перед Нацией задачки. Принятие христианства открыло в России еще одну порочную традицию: начиная в истории страны новенькую страничку вымазать и всячески опорочить предыдущую.
Разумеется, что российская духовная культура показала свою несомненную устойчивость к естественным и навязываем заимствованиям. Конкретно своеобразная духовная культура, которую неоднократные пробы навязываемых властью инородных заимствований смогли задеть только снаружи, косметически, явилась основой культурно-исторической формации, известной миру как триединый российский люд. Разделение российской духовности на дохристианскую, христианскую и постхристианскую условно и вызвано попыткой измерить ее «общим аршином» евро институтского производства.
Существует ошибочное мировоззрение, согласно которому России выделяется роль границы меж Западом и Востоком, все вопросы российского бытия трактуются с позиции влияния Востока либо Запада, а мы лишаемся тем самым права иметь свою историю, культуру, свое самосознание. Россия - во всех отношениях самодостаточная региональная цивилизация, база бытия которой лежит на массивном фундаменте российской духовной культуры.
Неверная оценка российской истории, в том числе ее ранешнего этапа, а следовательно и ее неверное философское осмысление, нанесли большой, непоправимый урон национальному самосознанию. «Бреши» в государственном самосознании российского народа, в особенности российской элиты создавали возможность для импорта в Россию чуждых духовных концепций, губительное влияние которых российский люд ощутил, что именуется на «своей шкуре».
Реформы Петра I стоили России 20% населения и десятки лет народных страданий (крепостное право) при его наследниках. Революция 1917 года и следующие десятилетия террора уничтожили цвет нации, создали предпосылки сегодняшнего демографического краха, поставив российский люд на грань вымирания.
Если перечислять исторические вехи духовного самоубийства нации в обратном хронологическом порядке, то выходит, что принятие христианства- первый шаг, который в некой мере предопределил дальнейшие. Все они отмечены жертвами и разрушением государственного самосознания. Вызывает удивление, как после таковых могучих ударов российский дух еще жив в теле российского народа.
Сейчас русскому народу, находящемуся в состоянии духовной комы нужно подать свежий воздух российских нравственных и культурных ценностей, которые сейчас погибают совместно с деревнями, музеями, библиотеками, эпосом и фольклором.
