Принудительные миграции до Гитлера и Сталина: исторический экскурс. Отличительный признак репрессивных миграций. Первые советские депортации и переселения в 1919–1929 г. Раскулачивание и "кулацкая ссылка" в 1930–1931 г. Пограничные зачистки и миграции.
AAAAAIEAПринудительные миграции - это перемещения значительных масс людей, предпринятые государством по отношению к своим или чужим гражданам путем принуждения. В первом случае мы имеем дело с насильственными миграциями, или депортациями1, во втором - с добровольно-вынужденными миграциями, когда государство «влияет» на обстоятельства и факторы индивидуального принятия решения о переселении именно таким образом, каким оно, государство, хотело бы его видеть. Иными словами, в первом случае мы имеем дело с откровенно репрессивным (карательным) характером воздействия государства на гражданина (или иноподданного), во втором - с целенаправленным административным давлением на его волеизъявление. Поэтому нерепрессивные, или добровольно-вынужденные, миграции не входят в предметную сферу настоящей работы и фигурируют в ней скорее как материал для сравнения с миграциями репрессивного плана. Интерпретация таких миграций как принудительных допустима лишь в некоторых исключительных случаях, когда государство как бы «пережимает» (примерами таких исключений могут служить переселение демобилизованных красноармейцев по путевкам военкоматов или большая часть так называемых «плановых переселений на плоскость», длительное время практиковавшихся в народно-хозяйственной практике высокогорных районов Кавказа и Средней Азии).Расказачивание (1919-1920) 2.В порядке «политической подготовки театра военных действий» и «зачистки границ»: а) тотальные, б) частичные.Конфессии в целом (истинно православные христиане, иеговисты и др.) 2.Члены запрещенных партий и организаций 2. Члены семей врагов народаПереселения «демобилизованных» Пожалуй, ближе всего депортация остарбайтеров соотносится с типом «переселения по призыву». В частности, остарбайтеры как некий единый контингент имели достаточно регламентированную этническую структуру.82 Их статус распространялся исключительно на украинцев, русских и белорусов: не только евреям и цыганам, но и кавказцам и среднеазиатам в этой «чести» было отказано. В то же время после Сталинградской и, в особенности, после Курской битвы безусловно учитывался и фактор «подготовки театра военных действий», то есть принудительной эвакуации мирного населения - или, как это еще тогда называлось, очисткой территории. Когда война закончилась, военнопленные, остарбайтеры и беженцы - вместе - составили некое и весьма нетривиальное единство: советские граждане, подлежащие репатриации.Немцы и поляки Карагандинская и др. обл. 09-10 Корейцы 172 Спасск, Посьет, Гродеково, Каз.ССР (города Биробиджан, Владивосток, и поселки северных обл.), Бурят-Монгольская АССР, Узб.ССР ЮЖНОКАЗАХСТАНСКАЯ обл., Красноярский край, Омская и Новосибирская обл. Каз.ССР, Коми АССР, Красноярский край, Омская и Новосибирская обл.138 Краснодарский, Орджони-Красноярский край, кидзевский край, Тульская Иркутская обл., Каз.ССР обл., К.-Б. (фактически - и из Крыма, ранее эвакуированные в Краснодарский край) 110 Запорожская, Сталинская Каз.ССР, Астраханская и Ворошиловградская обл. обл. 15-30 Немцы 25-30 Немцы 06 Немцы, румыны, крымские татары, иностран-ноподанные (греки)20 Кабардинцы - члены семей коллаборантов, добровольно ушедших с немцами Европ. часть РСФСР (Саратовская, Воронежская обл., Краснодарский край), УССР Свердловская обл. Totrial и Тюменская обл., Красноярский край 12 Члены семей «фольксдойче», добровольно ушедших с немцами Бандиты и бандпособники из кулаковКулаки и обвиненные в бандитизме (с семьями) Басмачи Кулаки 1,4 Псковская обл.1930 02 04 Инструкция ЦИК и СНК о мероприятиях по про-(Ивницкий, 1996, с. 03 04 Пост. 01 Пост. НКЗЕМА «О местах поселения кулацких хозяйств, выселяемых из районов сплошной коллективизации» ЦИКИСНК «О предоставлении краевым (областным) исполкомам и правительствам союзных республик права выселения кулаков из пределов сплошной коллективизации сельского хозяйства»1931 10 25 «Временное положение о правах и обязанностях спецпереселенцев, об административных функциях и правах поселковой администрации в районах расселения спецпереселенцев» ПБ ЦК ВКП(б) «О хозяйственном устройстве ГАСПИ, ф. 102-106 спецпереселенцев в Нарымском крае» (Адибеков, 1994, с. ПСНК «О хозяйственном устройстве спецпереселенцев в Нарымском крае» ПСНК о санитарном состоянии и культурно-бытовом обслуживании спецпереселенцев ПСНК «О спецпереселенцах»ПСНК № 1527-349сс «О порядке расчетов с переселяемыми в Казахскую и Узбекскую ССР корейцами» ПСНК № 1571-356сс «О смете расходов по переселению корейцев из Дальневосточного края» ПСНК № 1722-388сс «О смете расходов по переселению второй очереди корейцев из Дальневосточного края» ПСНК № 1143-280 с об освобождения из трудпо-селения детей, достигших 16-летнего возраста ПСНК № 2122-617сс, утвердившее: «Положение о спецпоселении и трудовом устройстве осадников, выселяемых из западных областей УССР и БССР», «Инструкция о порядке переселения осадников из западных областей УССР и БССР» и «Штаты районной и поселковой комендатуры НКВД спецпоселков»ПБ ЦК КП(б) Украины «Вопросы, связанные (Филиппов, 1997, с.
Введение
та и принуждения государством его не индивидуальных, а групповых политических противников (не столь важно, подлинных или мнимых). Случаи, когда депортации подвергается не часть группы (класса, этноса, конфессии и т. д.), а практически вся она полностью, называются тотальной депортацией.
Мы сознательно избегаем употребления вошедшего (благодаря событиям в Югославии) в 1990-е гг. в широкий обиход термина «этническая чистка (etnic cleansing)»: на наш взгляд, он слишком нечеток и расширителен. К тому же многие виды депортаций, именуемые ниже «зачистками»3 (территории или границ), не носили этнической окраски.
Определяющими же особенностями именно депортаций как репрессий являются их административный (внесудебный) характер и их списочность, то есть направленность не на конкретное лицо, не на индивидуального гражданина, а на целую группу лиц, подчас весьма многочисленную и отвечающую заданным сверху критериям. Решения о депортациях принимались, как правило, руководителями партии и правительства, по инициативе органов ОГПУ-НКВД-КГБ и ряда других ведомств. Это ставит депортации вне компетенции и правового поля советского судопроизводства4 (как и вне международного и союзного законодательства о военнопленных) и резко отличает систему спецпоселений от системы исправительно-трудовых лагерей и колоний, а также системы лагерей для военнопленных и интернированных («архипелаги» ГУЛАГ и ГУПВИ).
СССР — страна традиционно высокой мобильности населения. Однако в ее основе — не простой и свободный выбор гражданами своего местожительства, обусловленный их индивидуальными предпочтениями и особенностями факторов рынков труда и жилья, но совершенно иной тип мобильности, носящей плановый, массовый и приказ-ной — одним словом, принудительный — характер. Кульминацией такого рода «мобильности» и являлись депортации населения, по праву ставшие одной из главных со-ставных частей сталинских репрессий.
Эта недвусмысленная установка на отрыв масс людей от их устоявшейся и привычной среды обитания и, стало быть, на перемещение в пространстве (подчас на многие тысячи километров) является еще одной принципиальной особенностью, объединяющей проблематику принудительных миграций с исследованиями «классических» миграций и придающей ей априори географический характер.
иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями» (Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.1991, статья 1).
3 В то же время термином «зачистка», самим по себе ярким и точным, мы пользуемся достаточно широко, даже несмотря на то, что он практически не употреблялся в документах описываемой эпохи.
4 При этом ни Уголовный, ни Гражданский кодекс не принимался во внимание, и даже такие суррогаты советского судопроизводства, как «тройки» или «Особое Совещание», не были задействованы (другое дело, что частыми были такие их судебные решения, которые предусматривали «ссылку в отдаленные местности СССР» после отбытия срока в том или ином учреждении ГУЛАГА и под надзором органов спецпереселения, ответственных и за «просто» ссыльных).
12
Отдельные и, на первый взгляд, локальные операции по принудительному переселению тех или иных групп населения начались в СССР в ходе или сразу же после окончания Гражданской войны. В 1930-40-е гг. принудительные миграции в СССР практиковались с такой интенсивностью и энтузиазмом, что не прихоtrial удивляться поистине впечатляющим достижениям первого в мире рабоче-крестьянского госудаtrial в этом деле. Тем не менее говорить о специфичности прtrialтельных миграций исключительно для СССР (или социалистического строя) было бы, на наш взгляд, не корректно: ни первооткрывателем, ни тем более монополистом в области депортаций СССР не является, скорее, это наиболее последовательный и целеустремленный их претворитель в жизнь.
В то же время нельзя не отметить незаурядную органичность их сочетания и глубокую соприродность друг другу, что и предопределило в общем-то феноменальное распространение принудительных миграций в СССР, их отлаженную технологичность и как следствие — неслыханную прежде масштабность. Вообще легкость жонглирования миллионами душ, манипулирования судьбами столь многочисленных групп людей, как, скажем, целые народы (например, немцы или чеченцы) или классы (например, кулаки или дворяне), — по-настоящему потрясает!
Искажениям подвергалась даже семантика понятий. Изза того, что происходило, например, с миллионами бывших остарбайтеров и советских военнопленных в послевоенное время, понятия репатриация и репатриант сами по себе утратили свой нейтральный смысл и окрасились в «цвет» прилагательного, с которым оно по справедливости сочеталось: термины «репатриация» и «насильственная репатриация» стали как бы синонимами.
Представляется, однако, что использование депортаций как репрессивных методов воздействия к гражданским лицам есть специфическая черта тоталитаризма в целом: ведь и у немецких национал-социалистов рука не дрогнула ни при угоне миллионов остарбайтеров и эвакуированных в Третий Рейх, ни при депортации и методической ликвидации евреев и цыган!
Думается, права Т. Ф. Павлова, утверждая: «...Только тоталитарное общество могло породить такое явление, как принудительная высылка народов».5 Уместно вспомнить и П. Сорокина, его ценное и прозорливое замечание о том, что тоталитарные режимы чувствуют себя в своей тарелке только в условиях кризисов и катаклизмов. Чем кризис глубже, тем сильнее тоталитарная инверсия бытия.6
Настоящая работа является историко-географическим исследованием принудительных миграций в СССР, осуществлявшихся, во-первых, уполномоченными органами советской власти как на территории СССР (внутренние принудительные миграции), так и, во-вторых, за ее пределами; сюда же относятся и депортации, осуществленные уполномоченными органами Третьего Рейха с территории СССР (международные принудительные миграции).
5 Павлова, 1992, с. 28.
6 Цит. по: Исупов, 1990, с. 181.
13
Внутренние принудительные миграции в целом, начиная от депортации казаков в 1919 году и до депортаций «тунеядцев» в середине 1950-х гг., — это масштабное историческое явление, затронувшее около 6 млн. человек. Они являлись составной частью тоталитарной государственной системы миграций в СССР, обусловленной сложным сочетанием политических и экономических факторов. Их основными и определяющими элементами, или эпизодами, являлись так называемые «кулацкая ссылка» и тотальные депортации «наказанных народов» в годы Великой Отечественной войны.
На еще бoльшее количество людей выходят международные принудительные миграции. Так, поистине огромно число советских граждан, депортированных немецкими оккупантами на принудительные работы в Третий Рейх, — более 3,2 млн. чел. Большинство из них в первые же послевоенные месяцы было репатриировано, причем, как правило, с отчетливыми элементами принуждения или насилия. Общее число репатриированных значительно превосходит число угнанных гражданских рабочих, поскольку возвращались и другие категории советских граждан (военнопленные, беженцы и т. д.), находившиеся в Третьем Рейхе. Депортация же лиц немецкой национальности из стран Юго-Восточной Европы (численно не самая значительная, особенно на фоне остальных контингентов) чрезвычайно важна типологически, как целенаправленная попытка Сталина распространить советские правила игры на оккупированные страны Европы, а заодно и получить дополнительный контингент рабочих рук.
Все эти многочисленные и, на первый взгляд, хаотические перемещения миллионов людей имели самые серьезные демографические и экономические последствия для регионов прибытия и выбытия, а также для страны в целом.
С момента своего осуществления и чуть ли не до конца 1980-х гг. принудительные миграции были в СССР одной из самых табуированных тем. До середины 1950-х гг., когда прозвучали первые хрущевские разоблачения, из общественного (а в значительной мере и из государственного) обихода были исключены не только какие бы то ни было сведения о депортациях и депортированных, но и сами упоминания о высланных народах.
Непосвященный мог бы догадаться о существовании в СССР, например, ингушей или калмыков лишь посредством сличения аналогичных справочных источников (энциклопедических изданий, административных карт), датированных временем до и после депортаций. Да и после частичной реабилитации запрет на «лишнюю» информацию не был снят и фигура умолчания оставалась преобладающей. Помимо официозной интерпретации допускались — и то лишь изредка — единичные глухие ссылки фактографического характера (как правило, в контексте мажорного анализа деятельности партийных и советских органов тех или иных регионов в те или иные периоды).
Впервые во весь голос о принудительных миграциях в СССР заговорили на Западе. Первые специальные упоминания, первые постановочные и обобщающие исследования, посвященные этим вопросам, появились именно там, причем на удивление рано. Так, уже в 1960 году, то есть спустя всего три года после начала процесса реабилитации
14
«наказанных» этносов, в США вышла книга Роберта Конквеста «Советские депортации народов».
Этнические депортации военного времени в СССР он рассматривал как естественное продолжение колониальной политики царской России, облегченное компактной конфигурацией и «сухопутностью» Российской Империи. Основывался он при этом на чрезвычайно скудных источниках — советском официозе (включая упомянутые сравнения административных карт и энциклопедий, переписи 1926, 1939 и 1959 гг., кампанию по разоблачению Шамиля как агента английского империализма и даже перечни подписных изданий Союзпечати!), показаниях австрийских военнопленных, репатриированных из Казахстана (где они сталкивались, по крайней мере, с чеченцами), и даже отчете английских альпинистов об экспедиции 1958 года в Приэльбрусье (куда уже начали возвращаться балкарцы)7. Многое почерпнуто из признаний советского перебежчика, подполковника Бурлицкого, участника всех операций по депортациям (кроме балкарской)8, а также из «секретного» доклада Н. С. Хрущева XX съезду КПСС (в котором, кстати, остались не упомянутыми советские немцы и крымские татары)9.
Несмотря на эту скудность источников, Р. Конквест сумел дать первый — и к тому же весьма реалистичный — набросок хронологии и статистики депортаций «наказанных народов», и даже — частичный и несколько более условный — набросок статистики смертности в ходе их осуществления. Он же сделал и напрашивавшийся обобщающий вывод о том, что привилегированными народами, в наибольшей степени «выигравшими» от депортаций, стали грузины и осетины на Кавказе и украинцы в Крыму.
Р. Конквест построил и первую (весьма условную и даже не совсем точную) карту депортаций «наказанных народов» в СССР.10 В 1972 году вышло первое издание «Атласа русской истории» Мартина Гильберта, где была представлена и карта обобщенных направлений этнических депортаций в СССР (более точная, чем у Р. Конквеста, но все еще весьма приблизительная).
В общем контексте сталинских репрессий о раскулачивании и об этнических депортациях написал в своем «Архипелаге ГУЛАГ» Александр Солженицын. По существу, каждая контингентная депортация непременно «делегировала» в ГУЛАГ (так сказать, на индивидуальной основе) своих наиболее ярких и «опасных» лидеров и представителей. В «Истории нашей канализации» (второй главе первой части «Архипелага») А. Солженицын рассказал о подавляющем большинстве депортационных «потоков», прекрасно укладывающихся в заданные им себе — с 1918 по 1956 гг. — временные рамки. При этом, несколько, может быть, расширяя рамки «компетенции» ГУЛАГА как структурного
7 См.: Jones R. Climbing wit the Russians // Geographical Magazine. 1959. June. 8 Были опубликованы в журнале «Life» за 5.07.1954.
9 Кроме того, информацией располагали и представители депортированных народов из числа советских «невозвращенцев», избежавших послевоенной репатриации. В частности, по информации Р. Конквеста, особенно активной и организованной была калмыцкая диаспора во главе с Наминовым, постоянно обращавшаяся в международные организации и взывавшая к общественному мнению как в странах Запада, так и на Востоке.
10 Conquest, 1970, p. 94.
15
подразделения НКВД, он нисколько не преувеличил его собирательного значения и нарицательного звучания. О резонансе, который этот поистине эпический «опыт художественного исследования» имел во всем мире, включая и СССР, можно и не говорить: с учетом многочисленных переводов солженицынского «Архипелага» на все массовые литературные языки мира тема сталинских депортаций была обнародована поистине в планетарном масштабе.
Особого упоминания заслуживает вышедшая в 1978-1979 гг. (сначала на русском, а затем и на английском языках) книга Александра Некрича «Наказанные народы», написанная еще в первой половине 1970-х гг., когда автор жил в СССР. Впервые этнические депортации в СССР рассматривались здесь как целостная, малоизученная и, подчеркнем, научная проблема. Отдельные главы посвящены депортациям из Крыма, Калмыкии и Северного Кавказа, пребыванию «наказанных народов в статусе «спецпоселенцев» и процессу их возвращения (или невозвращения) на покинутые земли. Фактографической основой для А. Некрича послужили немногочисленные советские и зарубежные публикации по истории Второй мировой войны (напомним, что архивы в те годы были наглухо закрыты даже для большинства историков-партийцев11), а также работы по истории партийного строительства в национальных окраинах СССР в годы войны и в послевоенное время, подчас содержавшие «крупицы» сведений, ценных для проблематики «наказанных народов», а также устные свидетельства представителей самих репрессированных народов. В качестве «первопроходцев темы» и своих предшественников А. Некрич называет А. Х. Дзукаева (писавшего о чеченцах) и Х. И. Хутуева (о балкарцах), а также Ч. С. Кулаева (о карачаевцах), Д.-Ц. Д. Нодинаханова и М. Л. Кичинова (о калмыках), В. И. Филькина и С. Н. Джугурьянца (о чеченцах и ингушах) и Р. И. Муза-фарова (о крымских татарах). Отдавая должное этим ученым, сосредоточенным, как правило, на истории исключительно одного народа или региона, подчеркнем еще раз заслугу самого А. Некрича, выдвинувшего проблематику «наказанных народов» как самостоятельную научную задачу и сделавшего первые, и потому особенно трудные, шаги к ее решению.
Первые советские научные статьи и публикации по этой проблематике появились только в конце 1980-х гг., уже во время перестройки. Постепенное открытие соответствующих фондов в центральных и региональных архивах России и других стран СНГ привело к всплеску интереса к этой проблематике и многочисленным публикациям с начала 1990-х годов, среди которых выделяются работы С. У. Алиевой, В. А. Аумана и В. Г. Чеботаревой, Н. Ф. Бугая, М. А. Вылцана, А. Е. Гурьянова, В. П. Данилова, А. Н. Дугина, И. Е. Зеленина, В. Н. Земскова, Х. М Ибрагимбейли, Н. А. Ивницкого, В. А. Исупова, Г. Н. Кима, А. И. Кокурина, С. А. Красильникова, В. Н. Макшеева, О. Л. Миловой, Т. Ф. Павловой, В. С. Парсадановой, В. И. Пассата, Д. В. Шабаева и других исследователей (главным образом историков, архивистов и этнографов), а также воспоминания самих депортированных. Особенно следует отметить публикации Н. Ф. Бугая, В. Н. Земскова, О. Л. Миловой и В. И. Пассата (археографически подготовленные сборники материалов), сделавших достоянием гласности сотни важнейших документов. Весьма
11 Уже по одной этой причине весьма некорректным является выставление А. Некричу упреков в незнакомстве с архивными данными (см.: Бугай, Гонов, 1998, с. 25, 26).
16
ценными являются тематические сборники о репрессиях против поляков и немцев, подготовленные историками общества «Мемориал». Среди работ, посвященных по-следствиям депортаций, в частности ходу реабилитации репрессированных народов и этническим конфликтам, выделяются книги А. Г. Здравомыслова и, в особенности, А. А. Цуциева об осетино-ингушском конфликте, а также работы А. Г. Осипова об этнической дискриминации турок-месхетинцев в Краснодарском крае.
В российских публикациях 1990-х гг. содержится поистине богатейший эмпирический материал, отражающий юридический, этнический, статистический, организационный, народнохозяйственный и многие другие аспекты принудительных миграций. Но, как правило, эти публикации остро нуждаются в дальнейшем археографическом и смысловом комментарии, а также в исторической интерпретации. Попытки обобщения накопленного эмпирического материала встречаются гораздо реже, среди них особенно значимы монографии о депортированных народах Н. Ф. Бугая «Л. Берия — И. Сталину: „Согласно Вашему указанию...“» (1995) и о кулацкой ссылке Н. А. Ивницкого «Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов)» (1996), а также серия статей о «кулацкой ссылке» В. Н. Земскова.
На фоне темы сталинских репрессий в целом и, в особенности, исправительно-трудовой системы проблематика принудительных миграций на Западе до известной степени ушла в тень. Можно привести лишь несколько имен историков, посвятивших ей монографическое исследование или хотя бы серию статей. Сочетая анализ новодобытых в СССР эмпирических данных с традиционной приверженностью к литературным источникам (главным образом мемуарного характера), они нередко ближе, нежели их коллеги из России и Украины, подходили к обобщающим оценкам и выводам.
Более или менее интенсивно разработка этой темы продолжается в ФРГ и США. Немецкие историки изучали депортации поволжских немцев (А. Айсфельд, В. Гердт, Д. Дальман), а также историю «кулацкой ссылки» (С. Мерль). Высоким уровнем критической проработки самых разнообразных и разношерстных источников отличаются статьи американских ученых, в частности М. Гелба (о депортациях корейцев, финнов и других национальных меньшинств) и П. Холквиста (о депортационной политике царской России в годы Первой мировой войны, а также большевистской России — в первые годы советской власти; большой заслугой этого автора является показ той преемственности, которая четко прослеживается между депортационной политикой России до- и послереволюционной). Депортациям, а точнее, депортированным большое внимание уделено в монографии Й. О. Поля о тюремной системе СССР. Рассмотрение депортации чеченцев, ингушей и крымских татар в самом общем и широком контексте этнических чисток в Европе в XX веке, как это сделали Н. Наймарк и Т. Мартин (причем с привлечением и введением в научный оборот и значительного эмпирического материала из российских архивов), также дало новую и интересную перспективу.
Недостаточно изученным оставался и вопрос о «вестарбайтерах» — о депортации в последние месяцы войны и использовании в первые послевоенные годы в СССР труда «интернированных» гражданских немцев иностранного подданства. На Западе уже
17
вышли исследования, прямо или косвенно затрагивающие эту тему (монографии Г. Вебера с соавторами, С. Карнера и др.). В России первые публикации на эту тему увидели свет в 1994 году (статьи В. Б. Конасова и А. В. Терещука, П. Н. Кнышевского, М. И. Семиряги).
В то же время сводных работ, охватывающих весь диапазон принудительных миграций, ни в России, ни на Западе до сих пор не было, как не было и аналитических публикаций, специально посвященных их географическому аспекту. Однако сегодня отмечается настоятельная научная потребность в обобщении всей этой эмпирики, в выявлении определенно стоящей за всеми фактами и событиями логики, в поиске общих, и в том числе географических, закономерностей.
Откликом на эту потребность, хочется надеяться, и стала настоящая книга. Она посвящена репрессивным принудительным миграциям населения СССР, начавшимся в первые же годы советской власти и получившим мощнейший импульс в годы раскулачивания и не менее интенсивное развитие во 2-й половине 1930-х гг., в годы Второй мировой войны и в первые послевоенные годы. Фактически принудительные миграции в СССР продолжались до середины 1950-х гг. Рассматриваются как внутрисоюзные, так и международные принудительные миграции населения СССР, а также те, которые осуществлялись СССР и на территорию СССР, но объектом которых выступали иностранные граждане (в частности, Румынии, Венгрии, Югославии, Чехословакии, Германии и Польши). В то же время за рамками книги остаются те международные принудительные миграции, субъектом которых выступал не СССР, а Германия (в частности, угон гражданского населения оккупированных областей в Третий Рейх).
Особенно пристальное внимание уделяется территориальному аспекту и историко-географическим особенностям и закономерностям принудительных миграций в СССР, их эволюции и итоговой пространственной картине, а также характеру воздействия на хозяйство районов выбытия и прибытия как на момент депортации, так и на со-временном этапе.
При этом пространственные рамки имеют как бы несколько уровней: прежде всего это СССР в его довоенных и послевоенных границах. Но, говоря о международных депортациях военного времени на территорию СССР, мы вынуждены затрагивать и общеевропейские рамки. Хронологические рамки основного исследования охватывают добрую треть столетия — начиная с 1919-1920 гг. и вплоть до середины 1950-х гг. (впрочем, историческая преамбула не имеет временных ограничений, а в 4-й главе, где обсуждаются проблемы реабилитации «наказанных народов» и последствия депортаций, учтены и самые актуальные, вплоть до 1999 года, факты и события).
Работая над книгой, мы стремились к решению следующих взаимосвязанных и достаточно конкретных задач: 1. Выявление литературной и архивной информации по отдельным операциям и этапам принудительных миграций, ее критическое осмысление и систематизация.
18
2. Создание банка данных по принудительным миграциям в СССР (по типу: «период» — «юридическое основание» — «контингент, его количество и административный статус» — «районы выбытия» — «районы прибытия»), организованного хронологически и имеющего, по возможности, строгую пространственную привязку.
3. Анализ депортационной политики и определение масштабов принудительных миграций в СССР как по отдельным операциям и этапам, так и по их совокупности.
4. Анализ истории и географии принудительных миграций в СССР и их эволюции, степени и особенностей их социального и пространственного охвата.
5. Историко-географическая характеристика результатов принудительных миграций в СССР, выявление их пространственных закономерностей.
Методологически исследование строится на следующей триаде: а) правдивые, достоверные факты;
б) приведение их в систему;
в) поиск закономерностей, анализ и интерпретация.
В опоре на разработанную классификацию и пространственно-временнyю систематизацию дается структурно-географическое описание принудительных миграций в СССР, ведется поиск их особенностей и обобщающих географических закономерностей в увязке с политическим, социальным и экономическим развитием СССР, а также с их влиянием на современную ситуацию в странах СНГ и Балтии.
В книге делается попытка анализа и обобщения репрессивной миграционной политики и практики СССР, а также оценка их воздействия на политическую и экономическую ситуации в стране в целом и в отдельных ее регионах как во время их проведения, так и в настоящее время (некоторые современные очаги напряженности, например, осетино-ингушский конфликт и другие, имеют свои корни именно в депортационной политике советского государства).
Восстанавливая богатейший исторический «опыт» одной из ведущих тоталитарных стран XX столетия — Советского Союза, раскрывая его репрессивную систему и ее механизмы, книга вместе с тем представляет собой и весьма актуальное исследование. Прежде всего это применимо к тем регионам, где процесс реабилитации депортированного населения еще не завершен и создает немало проблем. Несомненно, злободневности книге прибавляет и повышенная на излете XX века «популярность» идеи разрешения этнических конфликтов путем депортаций и иных способов «чисток» территорий (события последних лет в Африке, на Балканах и, как это ни прискорбно, снова на территории бывшего СССР).
Информационную базу нашего исследования составили главным образом архивные материалы и литературные источники, при этом их соотношение в раскрытии внутренних и международных миграций противоположное.
19
Так, международные миграции характеризуются, в основном, первичными архивными источниками (преимущественно из фонда ГУПВИ в РГВА), тогда как миграции внутренние документируются материалами, опубликованными российскими учеными за последние годы (опорными являются монографии Н. Ф. Бугая и Н. А. Ивницкого). Архивные же материалы привлекаются лишь эпизодически, в частности там, где рассматриваются в сравнительном плане добровольно-вынужденные миграции. В этом случае мы опираемся на обширный фонд Главного переселенческого управления Минсельхоза СССР, где собраны воедино материалы всех предшественников указанной организации, начиная с 1924 года — конечно, с пробелами и лакунами, связанными в том числе с бесконечными реорганизациями структуры и ведомственной принадлежности штаба переселенческого дела в стране (РГАЭ, ф. 5675).
Сами по себе документы, относящиеся к истории принудительных миграций в СССР, имеются и во многих других архивохранилищах федерального и регионального уровня. Так, основные массивы документов по раскулачиванию, по «наказанным народам» и спецпереселенцам хранятся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Государственном архиве социально-политической истории (ГАСПИ), Архиве внешней политики РФ (АВП), в многочисленных других центральных и местных архивах. В частности, из материалов ГАРФ исключительную ценность для этой темы представляют фонды Президиума Верховного Совета СССР (ПВС), его комитетов и комиссий (ф. 7523), СНК-СМ СССР (ф. 5446), Отдела спецпереселений НКВД-МВД СССР (ф. 9479), различных «Особых папок» (ф. 9401, оп. 2) и др. В ГАСПИ — это прежде всего фонды ЦК КПСС (ф. 17) и ГКО (ф. 644).
Уже в начале 1990-х гг. начался процесс освоения и региональных архивов, в которых нередко содержатся документы той степени подробности и детальности, какая не встречается в центральных архивах. В этой связи особо следовало бы отметить работы С. А. Красильникова и его коллег, а также В. А. Исупова и В. Н. Макшеева, использовавших материалы Государственного архива Новосибирской и Томской областей. К сожалению, по-прежнему затруднен, хотя и остро необходим, доступ в некоторые ведомственные архивы, без чего получение исчерпывающей картины невозможно.
Ссылки на различного рода указы, постановления, решения, приказы и иные юридические основания тех или иных операций и акций властей по принудительным миграциям в СССР в тексте, как правило, опускаются: их сводный аннотированный хронологический перечень, составленный главным образом в результате обработки литературных источников, дается в Приложении.
В списке литературы монографии и сборники обозначены прописными буквами, статьи — строчными. В список включены только фундаментальные исследования по данной теме, а также публикации, ссылки на которые встречаются в книге не менее двух раз. Все остальные источники даются в примечаниях к главам.
Проблематикой принудительных миграций автор занимается более 10 лет. За это время он подходил к ней с нескольких и разных сторон: сначала — занимаясь горным
20
расселением Кавказа — в связи с так называемым «плановым переселением» горцев из горных районов на равнину («на плоскость»). Затем — в связи с разработкой классификации принудительных миграций, а также сбором данных по различным типам принудительных миграций в СССР, главным образом по этническим депортациям и компенсационным миграциям. Особенно интенсивным было изучение принудительных миграций в 1991-1996 гг., когда шла работа над книгой «Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные в Третьем Рейхе и их репатриация» (1996), посвященной насильственному вывозу германскими властями советских военнопленных и гражданских лиц с территории бывшего СССР на территорию бывшего Рейха, а также их последующей репатриации на родину, носившей, согласно Ялтинским соглашениям, принудительный характер. Одновременно шел сбор и анализ материалов по депортации гражданских немцев, «интернированных и мобилизованных» СССР в ряде европейских стран.
Монография писалась на стыке географии, истории и демографии и рассчитана в основном на специалистов этого профиля. Но она адресована и многочисленным жертвам депортаций в СССР или же членам их семей, испытывающим естественный интерес к пониманию и осмыслению своих индивидуальных судеб в полноформатном контексте советского периода российской истории.
Книга создавалась на основе докторской диссертации «География принудительных миграций в СССР», защищенной автором в апреле 1998 года. По сравнению с диссертацией текст монографии серьезнейшим образом переработан, но в то же время опущена часть глав, посвященных международным принудительным миграциям, достаточно подробно раскрытым в книге «Жертвы двух диктатур» (1996).
Работа над книгой шла в тесном контакте с российским историками, этнографами, демографами и архивистами, с такими, например, как Н. Бугай, А. Вишневский, А. Гурьянов, В. Данилов, С. Захаров, Ж. Зайончковская, В. Земсков, Н. Ивницкий, Р. Кулиев, Ш. Мудуев, Д. Нохотович, Н. Охотин, Н. Петров, Т. Плохотник, Н. Поболь, А. Рогинский и др. Немало ценных советов, замечаний и сообщений сделали и зарубежные коллеги — С. Дебский (Краков), Г. Кляйн (Фрайбург), Г. Суперфин (Бремен), Ф. Тер (Берлин), П. Холмквист (Итака, США), П. Гетрелл и Н. Барон (Манчестер) и др. Большую помощь в подборе иллюстраций оказали сотрудники общества «Мемориал», Государственного архива Российской Федерации, А. Айсфельд (Геттинген) и А. Никольский (Москва).
Всем им адресуются слова искренней благодарности и признательности.
ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ МИГРАЦИИ: ПРЕДЫСТОРИЯ И КЛАССИФИКАЦИЯ
Принудительные миграции до Гитлера и Сталина: исторический экскурс ировая история знает вдоволь примеров «депортаций» или «принудительных миграций». Достаточно вспомнить событийный ряд Ветхого Завета, во многом построенный на описании избранных эпизодов из жизни еврейских «спецпе-
I реселенцев» в Египте, Вавилоне и других странах ветхозаветной Диаспоры.
На другом конце материка еще в III в. до н. э. китайский император Цин Шихуань-ди казнил около 500 ученых и насильно переселил с Севера на Юг Китая сотни тысяч семей. Принудительное переселение существовало и у инков.
Между межконтинентальным «переселением» негров-рабов из Африки в Америку и угоном остарбайтеров в Третий Рейх, между сталинским раскулачиванием и кампанией «Лицом к деревне» в маоистском Китае — немало общего. За века движущие мотивы применения принудительных миграций принципиальных изменений не претерпели: за ними стоит то или иное сочетание политических и прагматических факторов.
Политические мотивы — предотвращать восстания, рассекать недовольство, ослаблять или гасить протест, делать более или менее однородными районы выселения или вселения и т. д. — чаще бывают приоритетными, но и роль экономического фактора огромна, и со временем, как правило, она затмевает первоначальный политический импульс: дешевая (а еще лучше — бесплатная, точнее, почти бесплатная) рабочая сила, переброшенная, по усмотрению субъекта депортации, в нужное для него место и время.
Достаточно очевидной представляется связь между вспышками принудительных миграций и историческими катаклизмами, например, мировыми войнами.
Прекрасным тому примером является африканская работорговля. Начиная с XVI века и вплоть до середины XIX века в Америку было переправлено приблизительно 11 млн. черных рабов. Если же учесть погибших при поимке или перевозке, то цифру «затронутых» ею людей следует увеличить до 15 млн.1 В таблице 1 — с разбивкой по векам и основным колониальным империям — приведены округленно-ориентировочные «итоги» депортации чернокожих рабов из Африки: 1 Оценка Ф. Куртэна. См.: J. Mejer, 1991, s. 6. 23
Принудительные миграции: предыстория и классификация
Таблица 1. Депортации негров-рабов из Африки некоторыми странами Европы в XVI-XIX вв. (по векам, тыс. чел.)
Источник: Meyer J. Sklaverei und Sklavenhandel // Mitteilungen. AVH-Magazin, Nr. 57, Juli 1991, s. 6.
Европейцы хозяйничали в основном на западном побережье Африки, а на восточном — и существенно раньше, чем европейцы (ориентировочно с VIII века), — тем же самым занимались арабы: черные рабы использовались, в частности, на плантациях сахарного тростника в окрестностях Басры. Понемногу «резервуар» рабов для европейских стран на африканском побережье истощался: «отработанная зона» активной работорговли, образовавшись в районе современного Сенегала, быстро продвигалась в направлении Берега Слоновой Кости, затем Нигерии, а к концу XVIII века — в сторону Конго и далее на юг, вплоть до Анголы, в свою очередь уже истощенной португальцами и бразильцами. Арабская же работорговля не прекратилась и после того, как колонизировавшая Африку Европа официально отказалась и отмежевалась от рабства: в Омане же и на Занзибаре рынки рабов функционировали еще в конце прошлого века.
Весьма «богата» на депортации и вынужденные переселения история еврейского народа: вспомним «спецпереселение» в Египет, а также Исход из него, вспомним так называемые Первую (ассирийско-вавилонскую) и Вторую (римскую) Диаспоры и т. д. И в древние, и в новые времена — всегда — интенсивность еврейской миграции была сверхобычайной. И крайне редко добровольной.
В сущности, и вся новая и новейшая история еврейства —это череда непрестанных миграций, вереница массовых скитаний и мытарств, это история «галуты», или изгнанничества.
В 1290 году всех евреев изгнали из Англии, а в 1292 — из Франции: изгнанные осели, в основном, в Испании. Но в 1492 году — под давлением инквизиции — всех евреев (кроме крещеных, или марранов) изгнали и из Испании, а в 1497 году — из Португалии: они переселялись в Италию, Северную Африку и Турцию. Примерно в это же время шло массовое переселение евреев из Германии в Восточную Европу, главным образом в Польшу и Литву.
24
Принудительные миграции до Гитлера и Сталина: исторический экскурс
С присоединением большей части этих территорий к России именно ей суждено было стать — и надолго! — демографическим лидером еврейской диаспоры. А по совместительству — и проводником жесткой государственной антисемитской политики, со-ставными частями которой были и черта оседлости, и периодические высылки евреев, всеми правдами и неправдами обходивших дискриминационные по отношению к ним российские законы.
И тут следует подчеркнуть: столь впечатляющая практика советских депортаций имеет вполне «солидную» дореволюционную предысторию. К тому же в качестве жертв фигурировали отнюдь не одни евреи.
Так, еще в самом начале XIX века, во время русско-турецких войн в Причерноморье из Пруто-Днестровского междуречья (или Буджака) в Крым было выселено все мусульманское население (татары, тюрки, ногайцы)2. После победы русского оружия в многолетней Кавказской войне и под влиянием турецкой пропаганды произошло массовое переселение в Турцию так называемых «мухаджиров» — горцев из побежденного Западного Кавказа. Всего за 1863-1864 гг. в Турцию из Кубанской области ушло 398 тыс. адыгов, абазин и ногайцев, потомки которых и по сей день проживают как в Турции, так и в других странах Ближнего Востока, Западной Европы и США.3
И все-таки по массовости и степени личной несвободы евреи в Российской Империи до 1861 года уступали только крепостным крестьянам, а после 1861 года — более никому. Выселения и другие репрессии против них в конце XIX века только усилились, оказав сильнейшее выталкивающее давление и дав толчок началу массовой эмиграции евреев из России, преимущественно в США и, по возможности, в Палестину.
Решающую роль при этом сыграла массовая депортация евреев из Москвы и Ростова-на-Дону в 1891-1892 гг. Еврейс
Список литературы
Год Месяц Число Законодательные акты и другие решения (в скобках — первые публикации или упоминания)
1919 01 24 1922 08 10 10 16
1923 01 03
1929 11 13
Директива ЦК РКП(б) о расказачивании Декрет ВЦИК «Об административной высылке»
Декрет ВЦИК «О дополнении к Пост. «О ГПУ» и «Об административной высылке»
Пост. НКВД «Инструкция по применению
Пост. ВЦИК об административной высылке»
Пост. СНК УССР № 20369 «О переселении социально-опасного элемента из пограничных округов УССР»
(Зайцев, 1993, с. 12) (Зайцев, 1993, с. 104)
(Зайцев, 1993, с. 105-106)
РГАЭ, ф. 5675, оп. 1, д. 43, л. 42-43
(Проток. СНК УССР № 46/950)
21 Пост. Президиума ЦИК «Об объявлении вне зако- (Зайцев, 1993, с. 32-33) на должностных лиц — граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР»
1930 01 18
30
Директивы ОГПУ № 775 и 776 о предстоящем массовом выселении кулацких семей
Пост. ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации»
ГАРФ, ф. 9414, оп. 1, д. 1944, л. 13
(Ивницкий, 1996, с. 108)
ГАСПИ, ф. 17, оп. 162, д. 8, л. 60, 64-69
(Адибеков, 1994, с. 147-152)
02 01 Пост. ЦИК и СНК «О мероприятиях по укреплению (Ивницкий, 1996, с. 72) социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством»
02 Пр. ОГПУ № 44/21 об организованной ликвидации кулачества
РГАЭ, ф. 9414, оп. 1, д. 1944, л. 17-25 (Зайцев, 1993, с. 107-110);
ГАРФ, ф. 9414, оп. 1, д. 1944, л. 17-25
(Ивницкий, 1996, с. 111)
250
Вы можете ЗАГРУЗИТЬ и ПОВЫСИТЬ уникальность своей работы
