Литературные связи Набокова с традицией написания автобиографий в русской литературе. Процесс перехода Набокова с русского языка на английский для публикации произведений в Америке. Стратегия позиционирования своей личности Набоковым во время интервью.
Аннотация к работе
Тему автобиографичность прозы Набокова довольно сложно назвать новой и неисследованной: по этому предмету написаны книги такими авторами как Б. Таким белым пятном является текстуальное сравнения расхождения и совпадений жизненных фактов самого Набокова и тех фактов, которые он приводит в своих автобиографиях, а также - сравнения сравнение биографических сведений писателя с фактами из жизни его литературных героев. В первом случае сравнения читатель сталкивается с двумя стратегиями прочтения автобиографии Набокова: или принимать все на веру, что крайне неосмотрительно, зная любовь писателя к шуткам, фокусам, каламбурам и играм с темой двойника, или попытаться избавиться от диктата автора, показывающего только определенную сторону своей жизни (в случае с автобиографиями Набокова - это его детство, которое он навсегда запечатлел в «Других берегах», Conclusive Evidence: A Memoir и Speak, Memory: An Autobiography Revisited). В случае выбора второй стратегии, читатель будет вынужден ознакомиться с биографией Набокова, чтобы не угодить в расставленные ловушки писателя, которые помогают Набокову подсвечивать те эпизоды детства, которые ему нужны, и убирать в тень те, что мешают ему выстроить ровную и красивую историю биографии. Когда же идет сравнение фактов набоковской жизни и жизни его литературных героев, важно не брать за основу идею, что Набоков пишет Ганина по своему образу и подобию, что мысли Ганина равны мыслям автора, что Набоков выписывает героев своих русских романов, глядя на самого себя, потому что у него не хватает фантазии и т. д.Автор биографий обращаются каждый раз к моменту рождения не только потому, что появление на свет находится дальше всех по отношению к другим событиям, но и благодаря возможности выйти за пределы и границы рождения, соприкоснуться с мистическим, как у Андрея Белого в «Котике Летаеве» и у Набокова: «Колыбель качается над бездной. здравый смысл говорит нам, что жизнь - только щель слабого света между двумя идеально черными вечностями». Набоков же всегда интерпретировал время как тюрьму для разума и человека вообще: «В начале моих исследований прошлого я не совсем понимал, что безграничное на первый взгляд время есть на самом деле круглая крепость. Набоков, рассказывая о появлении самосознания (тема сознания неизбежно отсылает нас к Белому), приводит эпизод прогулки с отцом и матерью, существование которых помогло Набокову отделить свое «Я» от «не-Я»: «Я научился счету и слову почти одновременно, и открытие, что я - я, а мои родители - они, было непосредственно связано с понятием об отношении их возраста к моему . Если бы Набоков не написал «Других берегов», то и не было бы того огромного корпуса исследовательских работ тему автобиографического мифа Набокова. Важно уточнить, что Набоков пишет собственную автобиографию с точки зрения человека, отделенного от своего прошлого, его жизнь стала материалом или картинкой, где нужно найти то, «что спрятал матрос»: «Обнаружить и проследить на протяжении своей жизни развитие таких тематических узоров и есть, думается мне, главная задача мемуариста».Как дальше признается Набоков в предисловии к американскому изданию «Машеньки», его первый роман получился почти автобиографическим текстом: «Его [Ганина] Машенька и моя Тамара - сестры-близнецы; тут же дедовские парковые аллеи; через обе книги [“Другие берега”] протекает та же Оредежь; и подлинная фотография Рождественской усадьбы, как она теперь выглядит (прекрасно воспроизведенная на обложке Пингвиновского издания “Speak, Memory”, 1969) могла бы служить отличной иллюстрацией перрона с колоннами в “Воскресенске” из романа». Сам Набоков потом признавался, что описание его первой любви в «Машеньке» намного детальнее, ярче, чем 11-ая глава «Других берегов», посвященная Вале Шульгиной (названной в тексте «Тамарой» - это имя по цвету букв в синестической системе Набокова походило на настоящее имя возлюбленной), хотя, казалось бы, во втором случае, когда точность и автобиографичность должна достичь своего максимума, такового не случается. Набокова, это изменение было внесено в репринт «Ардиса» рукой В.В. Набокова. Такой страсти к шахматам у Набокова не было (по степени силы эту любовь можно сравнить только с любовью к бабочкам - Набоков называет ее «безумной, угрюмой страстью»), но эпизод с игрой в шахматы, где некоторые потерянные фигуры были заменены на другие предметы, что были под рукой, присутствует в «Других берегах» и в рассматриваемом в этой главе романе. «Подвиг» - еще один роман, в котором Набоков прибегает к «преображенному» автобиографическому материалу: Мартын Эдельвейс, так же как и автор, эмигрант; его первые книги, прочитанные в детстве, написаны на английском языке; поездки на летние курорты и воспоминания о них; любовь к поездам; крымские впечатления; переезд в Европу через Константинополь; учеба в Кембридже и любовь к футболу, роль голкипера в команде.Рассказ напечатан 12 сентября 1939 года в «Последних новостях»; заглавный герой представляет из себя ожившего на страницах русско
План
Оглавление
Введение
Глава 1. Набоковский сюжет воспоминания в традиции русских автобиографий
Глава 2. «Другие Берега»
Глава 3. «Первое стихотворение» как воплощение темы творчества