Изучение "бордельного пространства" русской литературы XIX – начала XX в., состоящего из таких локусов, как дом терпимости, съемная комната проститутки, улица борделей. Внешний вид "падшей" женщины, художественные детали, выполняющие роль "печати греха".
Аннотация к работе
Такое понимание «бордельного пространства» обеспечило включение в реестр его репрезентантов не только «мест», где продается и покупается женское тело, но и других локусов, где, например, происходит «падение» девушки, соблазненной / изнасилованной возлюбленным / родственником, где жена принимает любовника и даже семейный очаг, если речь идет о продажности женщины в браке. Наиболее показательным, как представляется, является дом терпимости, однако он может «сужаться» до комнаты грешницы (отличающейся неопрятностью, крикливой безвкусицей, пошлостью или нелепостью ложных наивно розовых и голубых тонов интерьера в сочетании с претенциозной роскошью или, наоборот, убогостью обстановки при обязательном наличии «ложа любви»; этот локус противопоставлен сравнительно нормативным спаленке невинной девушки-барышни, келье «кающейся блудницы» и супружеской спальне одновременно); «соперничать» с различного рода увеселительными или бытовыми заведениями (трактирами, кафешантанами, гостиницами, съемными квартирами, меблированными комнатами, садами, хорами и т. д.), «маскируясь» под «норму»; «расширяться» до улицы борделей; «перерастать» в греховный «бордельный город»; наконец, достигать максимального «развертывания» в образе страны-борделя, нации-борделя (эта «потенция» в русской словесности не была реализована). Помимо этого, одним из важнейших, когда речь идет о взаимосвязи между «домашним» и «антидомашним» пространствами, является мотив пути (героя и героини). Если путь героини условно можно обозначить как «дом > антидом», другими словами, перешагнув границу «домашнего» (= ситуация «падения»), героиня принципиально не может «выйти» из «бордельного пространства», то путь героя чаще всего соответствует схеме «дом - антидом». Такие устойчивые художественные детали в описании внешнего вида «падшей» женщины, как яркая, аляповатая, вызывающая, но часто дешевая и небрежно носимая одежда (платья с огромными бантами, шляпы с перьями, костюмчики «бэбэ», «мужские» наряды, «экзотический» гардероб), наведенные брови, подкрашенные губы, использование белил, пудры и румян, а если речь идет о соблазненной девушке, то неестественная бледность, болезненность, «растерзанность» и т. д., как бы выполняют роль «печати греха», обеспечивая возможность моментального «узнавания» читателем грешницы и нередко облегчая герою коммуникацию с ней.