Индуктивная субъектность ЕС как комплекс политических стилей - Контрольная работа

Ориентация на три как максимальное число политических стилей связана с традицией анализа гегемонии в идеологическом измерении, анализа дискурсов, дискурсивных формаций и пр. В этой логике такая простая количественная характеристика как количество политических стилей, конституирующих субъектность ЕС на международной арене, учитывая то, что в ее основе лежит региональная нормативная гегемония ЕС, позволило многое бы сказать об этой субъектности. Либо индуктивная субъектность ЕС на международной арене носит принципиально раздвоенный характер, т.е. есть две версии этой субъектности, которые обладают общими доминирующим и маргинальным стилями, но различными оппозиционными стилями. Это означает, что данный политический стиль наиболее полно репрезентирует субъектность ЕС на международной арене на сегодняшний день, являясь "фасадом" региональной нормативной гегемонии ЕС. Эмпирически доминирующий политический стиль ориентирован на позволение достаточно существенного различия между ЕС и его репрезентацией, стиль не предполагает возможности существенных политических перемен в странах партнерств, а политическая истина в рамках данного стиля должна представляться как вытекающая из национальных особенностей, закономерностей, являться результатом национального согласия, а ЕС стремится внешне лишь санкционировать, одобрить такую политическую истину и ее достижение.Весь предыдущий анализ позволяет осветить три принципиальных аспекта индуктивной субъектности ЕС на международной арене: 1) состояние ее нестабильности; 2) своего рода матрицу норм и интересов, которой следует руководствоваться как странам-участникам партнерств, так и институтам, программам и пр. Так, как было показано выше, предпочтительнее понимать наличие четвертого политического стиля не как показатель раздвоенности индуктивной субъектности ЕС на международной арене, а как наличие двух конкурирующих оппозиционных стилей. Вместе с тем, наличие двух таких стилей означает, что, на сегодняшний день, несмотря на то, что доминирующий стиль ориентирован на сохранение status quo, индуктивная субъектность, как в ее практическом, политическом измерении, так и в теоретико-концептуальном находится в состоянии существенной трансформации. Как было указано выше, последствия этой трансформации находятся в двух плоскостях: практические, политические последствия для политики стран-участников партнерств и концептуальные изменения самой индуктивности ЕС на международной арене, т.е. изменение подхода ЕС к международным отношениям. И, соответственно, на одном полюсе этого континуума находится государство, обладающее значительным state capacity, придающее стабильность институтам, дискурсам, практикам и пр. стран-участников партнерств за счет инертности, устойчивости, консервации текущего состояния.Конструирование двух матриц в предыдущем разделе позволяет не только выделение представленных выше сценариев, но и анализ того, насколько каждый из этих сценариев выгоден или опасен для России. Так, концепция внешней политики РФ предусматривает, что "В условиях обострения политических, социальных, экономических противоречий и роста нестабильности мировой политической и экономической системы повышается роль фактора силы", "В мировой экономике в условиях накопления элементов кризисных явлений складывается новая реальность, для которой характерны общее замедление темпов роста". Так, концепция РФ видит как задачу РФ "противодействовать попыткам использования правозащитных концепций в качестве инструмента политического давления и вмешательства во внутренние дела государств, в том числе в целях их дестабилизации и смены законных правительств". Сценарий связанный с акцентированием внимания ЕС на международных организациях, работающих в странах партнерств, с одной стороны, более выгоден для России поскольку повышает важность многосторонней, сетевой дипломатии, являющейся проверенным инструментом для РФ. С другой стороны, внешнеполитическая концепция РФ утверждает верховенство международного права, тогда как один из проанализированных стилей намечает тенденцию к опосредованию, санкционированию применимости международного права, функционирования международных организаций нормативностью ЕС, как поддержка этих организаций со стороны ЕС.

Содержание

1. Функции и взаимосвязи политических стилей

2. Структура индуктивной субъектности ЕС: структура и перспективы

3. Россия и репрезентация ЕС на международной арене: перспективы и вызовы

Литература

Приложение

1. Функции и взаимосвязи политических стилей

1. Malmvig H. Caught between Cooperation and Democratization: the Barcelona Process and the EU’s Double-discursive Approach // Journal of International Relations and Development. 2006. No. 9. P. 343-70;

2. Manners I. Assessing the decennial, reassessing the global: Understanding European Union normative power in global politics // Cooperation and Conflict. 2014. Vol. 48. No. 2. P. 304-329;

3. Manners I. "The Concept of Normative Power in World Politics" DIIS BRIEF, May, URL: http://pure.diis.dk/ws/files/68745/B09_maj_Concept_Normative_ Power_World_Politics.pdf, 2009;

4. Menon A. European Defense Policy from Lisbon to Lybia // Survival: Global Politics and Strategy. 2012. No. 3. P. 75-90;

5. Moravchik A., Vachudova M. National Interest, State Power and EU Enlargement // East European Politics and Societies. 2004. Vol. 17. P. 42-57;

6. Pace M. The EU as a "Force for Good" in Border Conflict Cases? in T. Diez (eds) European Union and Border Conflicts. 2009. P. 203-219;

7. Padgett S. Energy Cooperation in the Wider Europe: Institutionalizing Interdependence // Journal of Common market Studies. 2011. Vol. 49. No. 5. P. 1065-1087;

8. Persson T, Martenson M. et al. The EU and global imbalances in T. Persson (ed.) The EU’s Role in Fighting Global Imbalances Cheltenham, Gloucestershire: Edwars Elgar. 2015. P. 1-15;

9. Reslow N. Deciding on EU External Migration Policy: the Member states and the Mobility Partnerships // Journal of European Integration. 2012. Vol. 3. No. 34. P. 223-239;

10. Romanova T.A. Russian Challenge to the EU’s Normative Power: Change and Continuity // Europe-Asia Studies. 2016. Vol. 68. No. 3. P. 371-390;

11. Sasse G. The European Neighborhood Policy: Conditionality Revisited for the EU`s Eastern Neighbours // Euro-Asia Studies. 2008. Vol. 60. No. 2. P. 284-306;

12. Stern M., Ojendal, J. Mapping the Security-Development Nexus: Conflict, Complexity, Cacophony, Convergence? Security Dialogue. 2010. Vol. 41. No. 1: P.5-29. DOI: 10.1177/0967010609357041;

13. Schimmelfannig F. Europeanization beyond Europe // Living Reviews in European Governance. 2012. Vol.4. No. 3. P. 114-132;

14. Schlumberger O. Dancing with Wolves: Dilemmas of Democracy Promotion in Authoritarian Contexts, in Jung D. (ed.) Democratization and Development. New political Strategies for the Middle East. Basingstoke: Palgrave Macmillam. 2006. P.33-60;

15. Schimmelfannig F., Schlotz H. Legacies and Leverage: EU Political Conditionality and Democracy Promotion in Historical Perspective // Euro-Asia Studies. 2010. Vol. 62. No. 3. P. 443-460;

16. Schumacher T. Uncertainty at the EU"s borders: narratives of EU external relations in the revised European Neighbourhood Policy towards the southern borderlands // European Security. 2015. Vol.24. No 3. P. 381-401;

17. Toje A. Normative Power in Europe after the Post-Cold War. in Gerrits A. (ed.) Normative power Europe in a Changing World. Clingendael. 2009. Issue 5. P. 37-51;

18. Whitman R., Wolf S. Much Ado about Nothing? European Neighborhood Policy in Context. The neighborhood policy in perspective - context, implementation and impact //Palgrave Macmillan. 2012. P. 3-26;

19. Young R. The European Union and Democracy Promotion in the Mediterranean: a New Disingenuous Strategy // Democratization. 2009. No. 1. P. 40-62.