Дюркгейм Э. Социология образования - Доклад

1. Определение воспитания. Критический анализ. Вообще само слово “воспитание” употребляется в очень широком смысле для обозначения совокупности тех влияний, которые природа или люди могут оказать на наш разум или на нашу волю. Оно означает, говорит Стюарт Милль, “все то, что мы делаем сами, и все то, что делают для нас другие с целью приблизить нас к совершенству нашей природы. В своем самом широком значении воспитание включает в себя даже косвенные воздействия вещей на характер и способности человека, цель которых совершенно различна, например: влияние законов, форм правления, художественных образов, вплоть до физических факторов, не зависящих от воли человека, таких как климат, почва и местонахождение”.

Но подобная дефиниция предполагает соединение крайне разношерстных факторов, которые нельзя объединить одним словом, не рискуя запутаться. Так, воздействие вещей на людей по своим способам и результатам весьма отличается от воздействия самих людей, а воздействие представителей одного поколения друг на друга отличается от воздействия, оказываемого на более молодых. Нас же здесь интересует именно последнее, а следовательно, только к нему следует отнести слово “воспитание”.

Но в чем же состоит подобного рода воздействие sui generis? На этот вопрос давались очень разные ответы, которые, однако, могут быть сведены к двум основным типам.

Согласно Канту, “целью воспитания является развитие в каждом индивиде всего того совершенства, на которое он способен”. Но что же следует понимать под словом “совершенство"? Это, как очень часто говорили, гармоничное развитие способностей человека. Поднять на самый высокий уровень все способности, заложенные в нас, реализовать их как можно полнее, но так, чтобы они не навредили друг другу, не в этом ли воспитательный идеал, выше которого невозможно было бы поставить другой?

Да, разумеется, в некоторой степени гармоничное развитие действительно необходимо и желательно, но оно не бывает осуществлено полностью, так как оно находится в противоречии с другим не менее настоятельным правилом человеческого поведения; и именно оно предписывает нам посвятить себя специальной, ограниченной задаче, деятельности. Так, мы не можем, да и не должны, все вести одинаковый образ жизни; в зависимости от наших способностей нам следует выполнять различные функции, и мы должны жить, сообразуясь с той, которая выпала на нашу долю. Не все созданы для теоретической мысли, нужны люди ощущений и действия. Но нужны и такие, задача которых - мыслительная деятельность. Мысль не может развиваться иначе как в отрыве от непосредственного действия, сосредотачиваясь на себе самой, отвлекая субъекта от внешней деятельности и подчиняя его себе, Отсюда первая дифференциация, противоречие, нарушающее принцип гармонического развития. Деятельность же со своей стороны, как и мысль, может принимать множество форм - разнообразных и специальных. Однако подобная специализация не исключает некоего единого фона и, как следствие, некоего равновесия органических и психических функций, без которого здоровье индивида и его социальные связи были бы поставлены под угрозу.

Таким образом, совершенная гармония не может быть представлена как конечная цель воспитания.

Еще менее удовлетворительным является утилитарное определение, согласно которому цель воспитания состоит якобы в том, чтобы “сделать из индивида инструмент для добывания счастья для себя и себе подобных” (Джеймс Милль); так как само счастье - понятие в высшей степени субъективное, которое каждый оценивает по-своему. Таким образом, подобная формула оставляет неопределенной цель воспитания и вследствие этого неопределенным само воспитание, так как отдает его индивидуальному произволу. Спенсер, правда, попытался определить счастье. Для него условия счастья являются условиями самой жизни. Полное счастье - это полная жизнь. Но тогда что следует понимать под жизнью? Если речь идет только о физической стороне жизни, конечно, можно назвать то, без чего она была бы невозможной. В самом деле, она включает в себя некоторое равновесие между организмом и его средой, и, так как оба соответствующих термина поддаются определению, то же самое должно быть и с их связью. Но таким образом можно определить только самые непосредственные витальные потребности. Между тем для человека, и особенно для современного человека, подобная жизнь в принципе не есть жизнь. Мы требуем от жизни нечто другое, чем простое функционирование наших органов. Просвещенный ум предпочитает лучше не жить, нежели отказаться от радостей умственной деятельности. Все, что выходит за пределы самого необходимого, для человека не поддается полному определению, тем более с материальной точки зрения. Стандарт of life, жизненный эталон, как говорят англичане, тот минимум, ниже которого, нам кажется, нельзя опускаться, бесконечно меняется в зависимости от условий, среды и времени.