Два полюса английского романтизма, занимающие внимание поэта почти два десятилетия: сэра Вальтера Скотта и лорда Байрона. Близость английской и шотландской литературы русской словесности. Взаимодействие Жуковского с представителями английского романтизма.
Аннотация к работе
1. Ранний этап: планы, конспекты и неосуществленные переводы 1.1 Дева озера В. Скотта 1.2 Чтение Байрона в конце 1810-х гг 1.3 Шильонский узник 2. Баллады В. Скотта и возможные замыслы 2.1 Замок Смальгольм 2.2 Покаяние 2.3 Сквозные мотивы 3. Суд в подземелье 5. Полемика с Байроном в 30 гг Заключение Список использованной литературы Введение В письме Жуковскому в 1814 г. С.С. Уваров обозначает два полюса английского романтизма, которые будут занимать внимание поэта почти два следующих десятилетия - сэра Вальтера Скотта и лорда Джорджа Гордона Байрона: Надеясь на будущее с вами свидание, ныне книг вам не посылаю. Последний превышает, может быть, первого. Уваров подчеркивает близость английской и шотландской литератур русской словесности и настойчиво советует Жуковскому обратить внимание на лучших поэтов англичан, что во многом совпадало с намерениями самого поэта, уже имевшего опыт обращения к поэзии туманного Альбиона (своим настоящим литературным дебютом он считал перевод элегии Грея), и рассматривавшего английских авторов в качестве ориентиров для первой русской поэмы, над которой он работал в это время (замысел большого поэтического сочинения о Киевской Руси - Владимир - остался неосуществленным). Несмотря на серьезный и глубокий интерес Жуковского к поэтическому творчеству Скотта и Байрона, осуществленных переводов будет не так много: из Скотта - две баллады и одна песнь поэмы, из Байрона - самая нехарактерная для него поэма и одно стихотворение. Вторым этапом мы считаем работу Жуковского над переводом поэмы Байрона Шильонский узник (конец 1821 г. - начало 1822 г.). В качестве приятных исключений можно привести статьи тартуских исследователей Л.Н. Киселевой (Байроновский замысел поэмы Жуковского об Агасфере) и Т.Н. Степанищевой (История байронизма Жуковского), посвященные Байрону, и недавнюю томскую диссертацию М.В. Дубенко, анализирующую рецепцию поэтического творчества Скотта в начале XIX в. Полагаем, подобный комплексный подход может привести к достаточно любопытным наблюдениям. Список русскоязычных его исследователей открывается именем А.Н. Веселовского, уделившего поэме несколько страниц в биографическом очерке Байрон, и включает в себя не только специалистов по творчеству Жуковского, но и пушкинистов, например, пытавшихся понять, в чем Пушкин сошелся нечаянно с побежденным учителем в Братьях-разбойниках (О.А. Проскурин). Особое значение для нас имеют монографии Поэзия чувства и сердечного воображения А.Н. Веселовского, Жизнь и поэзия Жуковского И.М. Семенко и работы А.С. Янушкевича, вошедшие в книгу В мире Жуковского. Автор Уэверли совершенно вытеснил из сознания читателей поэта Пограничного края, знаменитого стихотворца, автора многих популярнейших поэм и баллад, превративших Шотландию в туристическую Мекку, и соперничавшего с Байроном за титул лучшего поэта Англии. В октябре-декабре 1814 г. имя Скотта уже появляется в планах поэмы Владимир и занимает там первое место. По мнению Э.М. Жиляковой, Скотт интересует русского поэта как художник, обратившийся непосредственно к истории и воссоздавший ее в живописных картинах, отразивших нравы Шотландии, национальное своеобразие народа. Осенью того же года, отвечая на просьбу прислать для Владимира древности, которые бы дали понятия о том веке старинных русских повестей, Тургенев также советует Жуковскому обратить внимание на творчество В. Скотта: Разве скандинавския и шотландския баллады не представят ли чего сроднаго?. Таинственный звонок, звавший героя на подвиг, в ранних черновиках был звуком арфы - мотив, перешедший в поэзию Жуковского из Девы озера, где этот музыкальный инструмент играл важную роль в развитии сюжета. Оставив работу над переводом Девы озера, Жуковский обращается к балладам В. Скотта, и работа эта оказывается более плодотворной. 1.2 Чтение Байрона в конце 1810-х гг О страстном увлечении Жуковского поэзией Байрона с 1819 г. принято судить по ставшей уже хрестоматийной цитате из октябрьского письма А.И. Тургенева князю Вяземскому: Ты проповедуешь нам Байрона, которого мы все лето читали. По мнению Жиляковой, образ звезды в Узнике восходит к драме Байрона Манфред, из которой, как сообщал Тургенев в письме Вяземскому, Жуковский собирался выкрасть лучшее. Сомнительность сходства героя Узника именно с Манфредом показала Т.Н. Степанищева, заметив, что тоска мрачно-нелюдимого героя по ушедшей возлюбленной - сюжет не только байроновский и уже освоенный Жуковским в балладе Рыцарь Тогенбург (1817 г.). (III, с. (IV, с. В посвященном этой экскурсии эпизоде Истории шестинедельного путешествия Шелли сосредоточился на описании подземелий замка, Байрона же больше заинтересовала судьба одного из узников, Франсуа Бонивара. Об этом же поэт писал великой княгине Александре Федоровне: В тот день, в который я оставил Веве, успел я съездить на лодке в замок Шильон; я плыл туда, читая the Prisoner of Chillon, и это чтение очаровало для воображения моего тюрьму Бонниварову, которую Бейрон весьма верно описал в своей несравненной поэме. В общем виде сюжет поэмы