Положительный герой в литературе 60-х г. XIX в. Образ положительного героя в творчестве И.С. Тургенева. Базаров как положительный герой. Два взгляда на образ положительного героя в литературе 60-х г. XIX в.
Аннотация к работе
Пушкин наделил своего героя «сердцем и умом», дал ему попробовать себя в различных занятиях, но ощущение бессмысленности любых начинаний отбивает у него всякое желание изменить даже свою собственную жизнь, не говоря уже про жизнь общества. «Новые» герои - «разночинцы» - образованные дети средних слоев российского общества,-оттолкнувшись от «обломовщины», начали свое существование в жизни и литературе с резкого отрицания всех ценностей прошлого. Поэтому, оценивая любого человека, необходимо рассматривать его с каждой стороны в отдельности и в этом и, наверное, есть отличие идеала от положительного героя. Он не Бог, но он Человек, в нем запрограммировано некое превышение естественной человеческой природы Замечание это очень интересно, хотя исследовательница порой смущает читателя, прямо привязывая «превышение естественной человеческой природы» с божественной личностью Христа. В ней описывается литературная деятельность Тургенева, прослеживая все творчество писателя, автор замечает, что, живя во времена переломной эпохи в России, писатель не мог остаться безучастным, и в своих произведениях он отобразил реальную действительность.«Первое мое чувство или, вернее, впечатление, - вспоминает о своем знакомстве с писателем А.И.Суворин, - было, что он должен походить на одного из любимых моих героев - на Базарова»[13,187]. «Каждый раз, подбираясь к индивидуальности приятеля, Амфитеатров-мемуарист возвращался к образу тургеневского Базарова, «типичного аналитика-реалиста»: Чехов - «сын Базарова» он «обладал умом исследователя»; «сентиментальности в нем не было ни капли»; как тип мыслителя-интеллигента, он тесно примыкает к Базарову»[8,90]. В 1985 году, еще до начала перестройки, дух которой уже витал в воздухе, О.Чайковская предупреждала на страницах «Учительской газеты» об опасности Базарова для современной юности: «...в неразвитой душе нетрудно вызвать жажду и даже восторг разрушения...», «были времена, когда мы сами переживали полосу некоего нигилизма... и кто знает, может быть, какой-нибудь неистовый левак, взрывая памятники древнего искусства, имел в подкорке головного мозга именно образ Базарова и его разрушительную доктрину?»[7,89] В 1991 году на страницах «Комсомольской правды» И.Вирабов в статье «Вскрытие показало, что Базаров жив» (отповедь ей дает Б.Сарнов в своей книге «Опрокинутая купель») утверждал, что «мы превратились в общество Базаровых»: желая выяснить, «как это произошло», рассуждал: «Для того чтобы строить новое здание, нужен был новый человек - с топором или скальпелем. Борьбу за всеобщее счастье поручили Базарову, человеку, подчинившему все одной идее»[7,125].Базаров - это не тургеневская фигура: писатель сам боялся своего героя, боялся и восхищался в то же время. Дымом, чем-то обманчивым и нереальным представляется вся жизнь главному герою романа Литвинову. Центральный герой «Дыма» Литвинов в связи с этим и стал для Тургенева таким полезным деятелем-не в широком, историческом, а в более узком и скромном, практическом смысле этого понятия. В «Дыме» первые главы, в которых Тургенев рисует различные силы, выступающие в русской жизни после реформы 1861 года, составляют общественный фон романа, но Литвинов как бы делается неотъемлемой частью этого фона. Хотя Тургенев и сочувствует Литвинову, тем не менее он сразу же показывает читателю, что это не тот герой, которого действительно ждет Россия.Если учесть, как мало места занимает Рахметов непосредственно в канве повествования, то можно смело признать, что общество предчувствовало этого героя, как бы оно к нему ни относилось! Мы знаем, что все поколения революционеров «делали жизнь» с Рахметова. Сильнейший мужской характер, несомненный ум, забота о счастье человечества, самоотречение плюс другие мелкие детали положительных качеств сделали этот образ неотразимым в глазах многих людей и многих поколений. Чернышевский был прав - человечество действительно не может обойтись без этих людей: “Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы, прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохнулись бы. Рахметов проживал в год четыреста рублей; «для студента это было тогда совсем немало, но для помещика из Рахметовых уж слишком мало».Таковы Рахметов из «Что делать?» Чернышевского и князь Мышкин из «Идиота» Достоевского. Описание этих маршрутов подчеркнуто фантастично: «...Объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого го
План
Оглавление
Введение…………………………………………………………………..3
Глава 1. Положительный герой в литературе 60-х г. XIX в……………8
Глава 2. Образ положительного героя в творчестве И.С.Тургенева
2.1. Полемика вокруг образа Базарова………………………………….15
2.2. Базаров как положительный герой ………………………………...23
2.3 Концепция положительного героя в романе Тургенева «Дым»…26
Глава 3.Два взгляда на образ положительного героя в литературе 60-х г. XIX в.
3.1. Рахметов как положительный герой нового времени……………..36
3.2.Князь Мышкин - воплощение положительного героя в романе Ф.М.Достоевского «Идиот»…………………………………………………..42
3.3.Князь Мышкин и Рахметов как ипостаси Христа………………….46
Заключение………………………………………………………………..62
Библиография……………………………………………………………..65
Введение
Литература девятнадцатого века активно участвовала в общественной жизни России. Писатели и поэты внимательно следили за любыми изменениями в обществе, старались обобщить их и представить в литературных произведениях. Многие творческие люди становились публицистами и общественными деятелями, потому что главной своей целью считали работу по просвещению умов и очищению душ человеческих. Поэтому в литературе неоднократно поднимался вопрос о положительном герое и каков он должен быть.
В литературе XIX в. идея показать тип положительного героя с точки зрения реалистической действительности не нова.
Первыми на исторические подмостки вышли так называемые «лишние люди». По происхождению аристократы, имеющие и деньги, и блестящее образование, они просто не вписывались в современную им жизнь, не находили в ней применения своим многочисленным талантам. Таким был Чацкий, герой комедии «Горе от ума». Он видел глупость и жестокость общества, но самое большее, что мог сделать герой А. С. Грибоедова,- уколоть окружающих своим острым языком, поразить градом насмешек. Лишний человек Евгений Онегин просто маялся от скуки и безделья. А. С. Пушкин наделил своего героя «сердцем и умом», дал ему попробовать себя в различных занятиях, но ощущение бессмысленности любых начинаний отбивает у него всякое желание изменить даже свою собственную жизнь, не говоря уже про жизнь общества. Герой своего времени, описанный М. Ю. Лермонтовым, испытывает более ярко выраженное чувство отвращения к быту и нравам высшего света, но сам является «плотью от плоти его». Понимая это, Григорий Печорин протестует в силу своего характера. Он ведет себя вызывающе-презрительно, мстит окружению равнодушием или надуманной жестокостью. Но этот протест еще очень далек от созидательного желания изменить жизнь к лучшему.
К середине девятнадцатого века общественно-политическая ситуация в России изменяется. Аристократия в литературе отходит на второй план. «Новое» время выявляет новых героев. Первой знаменательной личностью этого периода мы назвали русского помещика Илью Ильича Обломова. Бездеятельность, ставшая образом жизни и доведенная до абсурда. Пассивный протест, описанный Гончаровым, великолепен по форме (что-то вроде сидячей забастовки) и очень понятен по содержанию: «Так дальше жить нельзя!» Роман «Обломов» прочитала вся более-менее грамотная Россия и осознала его правоту. «Новые» герои - «разночинцы» - образованные дети средних слоев российского общества,- оттолкнувшись от «обломовщины», начали свое существование в жизни и литературе с резкого отрицания всех ценностей прошлого. В романе И. С. Тургенева вечный конфликт отцов и детей переведен из плоскости личных интересов в общественную сферу. Базаров категорически уверен в том, что нельзя жить так, как жили «отцы». Но его воинствующий «нигилизм» опять же не принес никаких конструктивных предложений.
В принципе, сказать: «Он - хороший человек», нельзя. Равно как и сравнить двух людей. Ведь в каждом из нас столько разнообразных черт и особенностей, и среди них обязательно есть и отрицательные и положительные. Поэтому, оценивая любого человека, необходимо рассматривать его с каждой стороны в отдельности и в этом и, наверное, есть отличие идеала от положительного героя.
В этом исследовании мы попробуем проследить и сделать вывод о разном подходе к образу положительного героя в русской литературе 60-х годов XIX в. Нельзя сказать, что данная проблема оставалась неизученной. В своей работе мы опирались на труды исследователей творчества русских писателей. Так Л. С. Айзерман в статье «Беспокойный и тоскующий Базаров», анализирует и пробует доказать, что Базаров на самом деле чуткий и глубоко чувствующий человек.
Статья П.А.Гапоненко «Положительно прекрасный человек» раскрывает некую таинственность князя Мышкина, подчеркивая его обособленность и несостоятельность в этом мире. При работе мы познакомились с разными трактовками и пониманием новых литературных героев. В частности, многие исследователи пытаются найти причину неуспеха Мышкина в слабостях его характера. Г. М. Фридлендер, отмечая не только физическую, но и моральную слабость героя, считает жертву Мышкина напрасной. На его взгляд, «моральное поражение» героя свидетельствует о ложном пути христианского решения проблемы самим автором. Английский ученый М. Джоунс видит главную разницу между Мышкиным и Христом в том, что первый лишен строгости евангельского образа. Оба эти исследователя справедливо замечают существенные несоответствия между героем Достоевского и Христом, но не объясняют их источник.
Некоторые интерпретаторы хотят разъяснить личность Мышкина в православных рамках. Г. Г. Ермилова пишет, что «князь Мышкин - из миров иных» Он обладает сверхэмпирическим опытом. Он не Бог, но он Человек, в нем запрограммировано некое превышение естественной человеческой природы Замечание это очень интересно, хотя исследовательница порой смущает читателя, прямо привязывая «превышение естественной человеческой природы» с божественной личностью Христа. К. Мочульский пишет: «Прекрасный человек - святой. Святость - не литературная тема. Чтоб создать образ святого, нужно самому быть святым. Святость - чудо; писатель не может быть чудотворцем. Свят один Христос, но роман о Христе невозможен». Итак, «писатель преодолел соблазн написать «роман о Христе». По мнению ученого, князь - существо другого зона - до грехопадения».[17,90] К сожалению, он не останавливается на своей мысли подробнее, но намек этот замечателен. Он совпадает с главной посылкой нашего исследования. Профессор Московской духовной академии М. М. Дунаев дает самое близкое, на наш взгляд, к православному сознанию объяснение: «Путь к обретению красоты Христовой лежит именно через обожение - конечную цель земного бытия, как понимает это Православие. Достоевский выводит в мир человека необоженного. И такой человек не может не потерпеть конечного поражения в соприкосновении со злом мира»[18,201]. Исследователь, как и К. Мочульский, не объясняет причины, почему он считает Мышкина человеком необоженным. Однако само понятие «человека необоженного» очень ценно для нашей работы.
При исследовании была использована книга С.М.Петрова «И.С.Тургенев», где автор исследует жизнь и творчество писателя. В ней описывается литературная деятельность Тургенева, прослеживая все творчество писателя, автор замечает, что, живя во времена переломной эпохи в России, писатель не мог остаться безучастным, и в своих произведениях он отобразил реальную действительность. Как и большинство его современников, писатель не мог правильно разобраться и определить новый путь России. Отсюда и противоречия в его мировоззрении, отразившиеся в его произведениях.
В монографии Муратова А.Б. «И.С. Тургенев после «Отцов и детей» рассматривается творчество писателя 60- годов в связи с общественно - исторической обстановкой в России и мировоззрением писателя. Подробно рассматривается роман «Дым».Этот период времени в жизни и творчестве Тургенева, который составляет содержание книги, вызывает особенно острые споры в тургеневедении. Автор монографии считает, 60 -е годы в творчестве писателя можно считать переходным. Это наложило свой отпечаток на произведения Тургенева 60 - годов и сделал их не похожими на повести и романы писателя предшествующей поры.
В книге Поспелова Г.Н. «История русской литературы XIX века» воссоздается процесс 40 - 60 годов XIX в. В его целостности и противоречивости. В основу книги положен принцип историзма, который и определил тематику глав книги, включающих суммарную характеристику творчества крупных писателей этого периода, где и дается характеристика новых людей ХІХВ.
В своей работе «У истоков русского реализма» В.Ф.Переверзев призывает не ограничиваться констатацией резкой индивидуальности Достоевского Ф.М., а искать все точки соприкосновения его с другими художниками. Не преувеличивал В.Ф. Переверзев социальную активность персонажей Достоевского. Многие суждения исследователя полемичны. В частности, он говори о том, что не надо искать в произведениях Достоевского его политические и религиозные взгляды. Но за ними видна его вера в самоценность писателя.
Очень интересна и любопытна книга Бялого Г.А. «Русский реализм. От Тургенева к Чехову» в том, что изучая противоположные по своей сути художественные системы, автор находит то, что сближает, а в каких - то отношениях даже объединяет непримиримых антагонистов. Ведь это он шире и убедительнее, чем - кто либо до него, показал «разительные черты сходства» в изображении психологии героев у Тургенева и Достоевского.
Цель данного исследования: проанализировать разные направления и концепции изображения положительного героя в литературе ХІХВ.
Задачи исследования: - дать определение положительному герою;
- выявить концепцию положительного героя в творчестве И.С.Тургенева.
- показать два взгляда на образ положительного героя в литературе 60-х г.XIX в.на примере образов Рахметова и князя Мышкина.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, литературы.
Глава 1. Положительный герой в литературе 60-х г. XIX в
Жизнь эпохи 60-х годов взывала к поиску новых форм художественного изображения, диалектически совмещающих в себе утонченный анализ с динамичным, постоянно «перенастраивающимся» синтезом. В литературу приходит новый герой-изменчивый и текучий, но сохраняющий при всех переменах верность самому себе, глубинным основам своего «я», своей неповторимой индивидуальности. Это герой, стремящийся снять роковое противоречие между словом и делом. Активный и целеустремленный, он пересоздает себя и мир в процессе постоянного и напряженного жизнестроительства. Новый герой является перед читателями в живом многообразии человеческих характеров, несет на себе печать художественной индивидуальности автора, его общественных убеждений.
Социальная судьба писателей-демократов, как и творчество, воссоздает драматическую историю о «новых людях» социального и идейного самоопределения русского разночинства, историю борьбы его представителей с российской действительностью. В этой борьбе и самоопределении они искали опоры в народе, в передовых идеях своего времени. Наряду с очерками, рассказами и романами из народной жизни они создали и произведения о положительном герое своего времени, о разночинце, носителе передовых идей. Таких героев в то время называли «новыми людьми». Название это возникло под влиянием романа Чернышевского «Что делать?».
Революционер Н. Серно-Соловьевич в начале 1864 года писал, что новые условия русской жизни вырабатывают «большое количество личностей, страшных энергиею и непримиримостью убеждений. О таких личностях мы не имели понятия лет пять назад. Но уже в последние два-три года между самою юною молодежью стали проявляться характеры, перед силою которых самые крайние люди поколений, воспитанных в прошлое царствование, назывались почти детьми»[5,90] . Сама жизнь, следовательно, требовала перехода от человека рефлексии к герою дела, не знающему сомнений, характеризующемуся практическим отношением к действительности, единством слов и дела, цельностью натуры, пропагандирующему новую жизнь, прокладывающему пути к ней. Обстановка первого демократического подъема вызвала к жизни такого героя. Но он появился в русской литературе не вдруг. Формирование принципов его художественного воспроизведения имеет длительную историю. Складывались разные способы его художественного изображения. Возникали и различные идеологические и психологические истолкования «новых людей». Развертывалась напряженная литературно-критическая полемика вокруг романа о «новых людях».
В «Накануне» и «Отцах и детях» отсутствует история духовного формирования героя-разночинца, история его воспитания в семье, школе и в жизни. В тургеневском романе он появляется вполне сложившимся человеком. Это, конечно, в какой-то мере обедняло внутреннее содержание образа разночинца. Помяловский впервые поставил задачу преодоления тургеневского метода изображения разночинца. Автор «Мещанского счастья» обогатил русский роман аналитическим воспроизведением подробной истории духовного формирования героя-разночинца.
«Новый человек» Толстого, например, в чем-то полемичен по отношению к «новым людям» Чернышевского, а герои Чернышевского полемичны по отношению к тургеневскому Базарову. В их противостояниях друг другу заявляет о себе общественная борьба, определяется основной ее водораздел между идеалами революционной демократии, с одной стороны, и разными формами либерально-демократической и либерально-аристократической идеологии-с другой. Но вместе с тем все герои Толстого и Достоевского, Тургенева и Гончарова, Некрасова и Чернышевского, Писемского и Помяловского остаются детьми своего времени, и время это накладывает на них свою неизгладимую печать, роднит их между собою.
Национальный русский драматург Островский еще на заре 60-х годов отметил самую существенную черту русского художественного сознания. «...В иностранных литературах (как нам кажется) произведения, узаконивающие оригинальность типа, то есть личность, стоят всегда на первом плане, а карающие личность- на втором плане и часто-в тени; а у нас в России наоборот. Отличительная черта русского народа, отвращение от всего резко определившегося, от всего специального, личного, эгоистически отторгшегося от общечеловеческого, кладет и на художество особенный характер; назовем его характером обличительным. Чем произведение изящнее, чем оно народнее, тем больше в нем этого обличительного элемента»[26,42].
Русский реализм середины XIX века, не теряя своей социальной остроты, выходил к вопросам философским, ставил вечные проблемы человеческого существования. М. Е. Салтыков-Щедрин так определил, например, пафос творчества Достоевского: «По глубине замысла, по ширине задач нравственного мира, разрабатываемых им, этот писатель стоит у нас совершенно особняком. Он не только признает законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идет далее, вступает в область предведений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдаленнейших исканий человечества. Укажем хотя бы на попытку изобразить тип человека, достигшего полного нравственного и духовного равновесия, положенную в основание романа «Идиот»,-и, конечно, этого будет достаточно, чтобы согласиться, что это такая задача, перед которою бледнеют всевозможные вопросы о женском труде, о распределении ценностей, о свободе мысли и т. п. Это, так сказать, конечная цель, ввиду которой даже самые радикальные разрешения всех остальных вопросов, интересующих общество, кажутся лишь промежуточными станциями»[20,90]. В оценке Щедрина спорно лишь обособление Достоевского от других писателей эпохи.
Поиски лучшими героями 60-х годов «мировой гармонии» приводили к непримиримому столкновению с несовершенством окружающей действительности, а само это несовершенство осознавалось не только в социальных отношениях между людьми, но и в дисгармоничности самой человеческой природы, обрекающей каждое индивидуально неповторимое явление, личность на смерть. Отсюда мысль Достоевского о том, что «человек на земле существо только развивающееся, следовательно, не оконченное, а переходное».
Эти вопросы остро переживали герои Достоевского, Тургенева, Толстого.
Вопрос о смысле человеческого существования здесь поставлен с предельной остротой: речь идет о трагической сущности прогресса, о цене, которой он окупается. Кто оправдает человеческие жертвы, которые совершаются во благо грядущих поколений? Имеют ли право будущие счастливые поколения цвести и благоденствовать, предав забвению то, какой ценой куплена им эта гармония? Базаровские сомнения потенциально содержат в себе проблемы, над которыми будут биться герои Достоевского от Раскольникова до Ивана Карамазова. И тот идеал «мировой гармонии», к которому придет Достоевский, будет включать в свой состав не только идею социалистического братства, но и надежду на перерождение самой природы человеческой вплоть до упований на будущую вечную жизнь и всеобщее воскресение.
«Черт знает, что за вздор! - признается Базаров Аркадию.- Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь». Базаров-естествоиспытатель скептичен, но скептицизм его лишен непоколебимой уверенности. Рассуждение о мировой бессмыслице при внешнем отрицании заключает в себе тайное признание смысла самых высоких человеческих надежд и ожиданий. Если эта несправедливость мирового устройства-краткость жизни человека перед вечностью времени и бесконечностью пространства-осознается Базаровым, тревожит его «бунтующее сердце», значит, у человека есть потребность поиска более совершенного миропорядка. Будь мысли Базарова полностью слиты с природными стихиями, не имей он как человек более высокой и одухотворенной точки отсчета, откуда бы взялось в нем это чувство обиды на земное несовершенство, недоконченность, недовоплощенность человеческого существа. И хотя Базаров-физиолог говорит о бессмыслице высоких помыслов, в подтексте его рассуждений чувствуется сомнение, опровергающее его же собственный вульгарный материализм.
Не умея ответить на роковые вопросы о драматизме любви и познания, о смысле жизни и таинстве смерти, Базаров хочет, используя ограниченные возможности современного ему естествознания, заглушить в сердце человеческом ощущение трагической серьезности этих вопросов. Но, как незаурядный человек, герой не может сам с собою справиться: данные естественных наук его от этих тревог не уберегают. Он склонен, как нигилист, упрекать себя в отсутствии равнодушия к презренным аристократам, к несчастной любви, поймавшей его на жизненной дороге; в минуты отчаяния, когда к нему подбирается «романтизм», он негодует, топает ногами и грозит себе кулаком. Но в преувеличенной дерзости этих упреков скрывается другое: и любовь, и поэзия, и сердечное воображение прочно живут в его собственной душе.
Русский герой часто пренебрегает личными благами и удобствами, стыдится своего благополучия, если оно вдруг приходит к нему, и предпочитает самоограничение и внутреннюю сдержанность. Так его личность отвечает на острое сознание несовершенства социальных отношений между людьми, несовершенства человеческой природы, коренных основ бытия. Литературный герой 60-х годов отрицает счастье, купленное ценой забвения исчезнувших, забвения отцов, дедов и прадедов, считает его недостойным чуткого, совестливого человека.
Но в то же время этический максимализм героя 60-х годов обнаруживает не только сильные, но и слабые стороны. Многие русские писатели с опасением замечали, что «новый человек», например, свободный в творческом порыве к новой жизни, несет в себе как преимущества смелого новатора, так и слабости безоглядного радикала, способного подрубить живое дерево национальной культуры, порвать связь времен. Эту опасность чувствовал в «Дворянском гнезде» Тургенев, ее чувствовал и предостерегал от нее Гончаров в романе «Обрыв».
Тот же самый этический максимализм порождал иногда скептическое отношение к окружающему, а то и типичную русскую хандру, апатию... «обломовщину». Гончаров в своем гениальном «Обломове» глубоко исследовал феномен русской национальной силы и слабости. М. М. Пришвин писал, что «никакая «положительная» деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, изза которой стоило бы лишиться покоя...
Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, а только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлена обломовскому покою»[6,132].
Но трагедия Обломова заключалась в том, что дальше критики деловой штольцевщины он не шел и не был способен пойти. Широта его претензий к миру вырождалась в бесплодное прожектерство и пустые словопрения.
Был такой тип русской жизни-Обломов. Он все лежал на кровати и составлял планы. С тех пор прошло много времени. Россия проделала три революции, а все же Обломовы остались, так как Обломов был не только помещик, а и крестьянин, и не только крестьянин, а и интеллигент, и не только интеллигент, а и рабочий. Достаточно посмотреть на нас, как мы заседаем, как мы работаем в комиссиях, чтобы сказать, что старый Обломов остался и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел. На этот счет мы должны смотреть на свое положение без всяких иллюзий.
Духовный максимализм, гигантомания нередко оборачивались тем, что все относительное, конечное, все устоявшееся и закрепленное, все ушедшее в уют, считалось мелким, буржуазным, филистерским. Эта черта в характерах русских героев была надежным противоядием мещанству в любых его формах и обличьях. Но, достигая предельных высот, максималист впадал в крайности отрицания всего относительного, временного, преходящего. Это глубоко ощущал и проникновенно изображал Тургенев в судьбе многих своих героев и особенно в судьбе Базарова-трагической русской натуры, оставшейся «при широком взмахе без удара». Нелюбовь ко всему конечному и ограниченному, радикальное презрение к «постепеновщине» Тургенев считал национальной трагедией и на протяжении всего творчества искал ей противоядия в характерах умеренных и добропорядочных, деловых, не замахивающихся на большое.
Вывод к первой главе
Итак, мы видим, что во второй половине 60-х годов наступает расцвет романа и повести о «новых людях». В этой беллетристике воспроизводилась история духовного формирования передового разночинца и изображалась деятельность революционера демократического периода освободительного движения.
Это герой, стремящийся снять роковое противоречие между словом и делом. Активный и целеустремленный, он пересоздает себя и мир в процессе постоянного и напряженного жизнестроительства. Новый герой является перед читателями в живом многообразии человеческих характеров, несет на себе печать художественной индивидуальности автора, его общественных убеждений.
Поиски лучшими героями 60-х годов «мировой гармонии» приводили к непримиримому столкновению с несовершенством окружающей действительности, а само это несовершенство осознавалось не только в социальных отношениях между людьми, но и в дисгармоничности самой человеческой природы, обрекающей каждое индивидуально неповторимое явление, личность на смерть.