Основные проблемы вербализации концепта и лингвоконцептологии. Ее место в современной научной парадигме. Когнитивные сценарии познавательной деятельности человека и фиксация результатов в языковых структурах. Теория идеализированных когнитивных моделей.
Аннотация к работе
Под парадигмой в науке понимается модель постановки проблем в совокупности с приемами их решения. Термин «парадигма» ввел Ф. де Сосюр, (Курс общей лингвистики) который обозначил им систему форм одного и того же слова, т.е. как бы свод таблиц склонений и спряжений. Например, парадигма падежей: (система изменений словоформы) - мастер - мастера, мастеру, мастера, мастером, мастере, т.е. грамматическое изменение слова при тождестве лексического значения. На основе этого термина возник новый - «парадигма научного знания», который появился в трудах американского ученого Т.Куна, написавшего в 1962 году книгу «Структура научных революций». Т.Кун писал: «Под парадигмой я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблемы и их решений». В последние годы данный термин стал размываться, и сейчас зачастую парадигмой называют любые системы и сгустки знания, иногда как синоним данного термина используется термин «направление».
Сейчас в лингвистике нет однозначного подхода к выделению парадигм, смена которых и составляет историю языкознания. Исследователи определяют различное количество научных парадигм на протяжении развития лингвистики. Ю.Н.Караулов называет: историческую, психологическую, системно-структурную и социальную парадигмы. В.И.Постовалова выделяет имманентно-семиологическую, антропологическую, теоантропокосмическую(трансцендентальную) парадигмы; Е.С.Кубрякова говорит о 4-х ведущих парадигмах: «традиционной, генеративной, когнитивной и коммуникативной, в более поздних своих трудах говорит и о когнитивно-дискурсивной парадигме». Некоторые лингвисты в ранг парадигмы возводят даже отдельные аспекты языка, например А.А.Ворожбитова - обнаруживает лингвориторическую, а В.В.Шаховский - эмотивную.
В.А.Маслова выделяет лишь три научные парадигмы, чью точку зрения поддерживаем и мы: сравнительно-историческую;
системно-структурную;
антропоцентрическую.
Функциональный, коммуникативный, когнитивный, текстоцентрический и др. подходы к языку так и не оформились в парадигмы, так как для парадигмы необходимо: чтобы она была общей для всего гуманитарного знания (н.: структурализм, который первоначально возник в биологии, а затем распространился на историю, лингвистику, литературоведение и др. гум-ые и естественные науки, н-р, физику).
2. парадигма - это совокупность научных установок, которые дают ученому модель постановки проблемы и некоторый набор их решений в совокупности с процедурами исследования.
Рассмотрим кратко основные достижения каждой парадигмы.
Сравнительно-историческая (СИ) парадигма была первой научной парадигмой в лингвистике, а сравнительно-исторический метод был первым специальным методом исследования языка, до которого использовались лишь общенаучные методы - наблюдение, описание и т.д. У истоков СИ парадигмы стояли немецкие лингвисты: Франц Бопп (1791-1867) и Якоб Гримм (1785-1863), датчанин Расмус Раск (1787-1832). Август Потт (1802-1887) - основоположник этимологии, Август Шлейхер (1821-1868) - создатель теории родословного древа, создатель учения о языковых формах, в основу которых положил формальные признаки слова; вершиной СИ языкознания стал младограмматизм и неограмматизм русских школ (Московской - глава Ф.Ф.Фортунатов и Казанской - И.А. Бодуэн де Куртенэ. Главные заслуги ученых этой парадигмы: 1.Введено понятие родственных языков; 2. Доказано родство индоевропейских языков (открытие санскрита); 3. Созданы первые морфологические и генеалогические классификации языков; 4.Созданы исторические грамматики и фонетики различных языков и главное - 5. Лингвистика стала самостоятельной наукой.
Структурная парадигма в языкознании - это торжество системного подхода к исследованию языка, причем, вместо интереса к истории языка, возникает и культивируется интерес к современному его состоянию, синхронии. По мнению основоположника структурализма, внутренняя сущность языка познается именно в синхронии, и синхронический аспект гораздо важнее диахронического, т.к. для говорящего человека только он - подлинная и единственная реальность. Поскольку язык - системное образование, то все его единицы связаны определенными отношениями (синтагматическими, парадигматическими, эпидигматическими), которые лежат в основе самой системы. Кроме того, язык самостоятельное явление, хотя и связанное с другими знаковыми системами в пределах семиотики (науки о знаках), ему присущи собственные законы, которые и следует изучать. Было несколько школ структурализма: (Пражская школа, Копенгагенская школа (глоссематика), Американский структурализм (дескриптивная лингвистика), общими для которых были следующие положения: 1.Язык - это системно-структурное образование. 2. Язык - система знаков. 3. Строго различались язык и речь. 4. Язык можно было исследовать с двух точек зрения - синхронической (предпочтительно) и диахронической; статика и динамика признавались сосуществующими состояниями языка. 5.
План
Содержание темы: Книга Джорджа Лакоффа «Женщины, огонь и опасные вещи» и ее основная тема - категоризация мира человеком.
Эволюция взглядов на категории.
Джордж Лакофф «Женщины, огонь и опасные вещи». Что категории языка говорят нам о мышлении
Книга известного американского лингвиста является одним из фундаментальных трудов, положивших начало когнитивному направлению в лингвистике. Новая, когнитивно ориентированная теория познания и языка называется автором - экспериенциализмом. (Я буду называть новый подход опытным (experiential) реализмом, или экспериенциализмом. … Опыт в этом понимании включает все,- не только восприятие, моторное движение и т. д., но особенно внутреннее генетически приобретенное строение организма и характер его взаимодействия с физическим и социальным окружением).
Автор рассматривает и обобщает результаты исследований в области самых разных наук: философии, логики, психологии, антропологии, биологии, математики, физики, компьютерной науки, исследований в области искусственного интеллекта, физиологии восприятия и, конечно, лингвистики. Предложенный лингвистом подход основан на таких понятиях, как когнитивные, в том числе метафорические и метонимические модели, образные схемы, категории, прототипы и мотивация. Данный подход применен в книге к исследованию трех различных языковых областей - языковых концептов, значений многозначного слова и грамматических конструкций.
Когнитивная наука старается найти подробные ответы на такие вопросы, как: что такое разум? каким образом мы осмысляем наш опыт? что такое концептуальная система и как она организована? используют ли люди одну и ту же концептуальную систему? И если это да, то, что представляет собой эта система? А если нет, то, что же именно является общим в образе мышления всех человеческих существ? Эта книга - о традиционных ответах на эти вопросы и о последних исследованиях, которые предлагают иные, новые ответы. Согласно традиционному взгляду, разум абстрактен и дематериализован. Согласно новому взгляду, мышление имеет телесную основу. Традиционный взгляд рассматривает мышление как чисто логическую способность, имеющую дело с суждениями, которые могут быть истинными или ложными. Новый взгляд рассматривает образные аспекты мышления - метафору, метонимию, использование ментальных образов - как центральные для разума, а не как периферийную и несущественную добавку.
Согласно традиционному подходу, способность к значимому мышлению и рассуждению является абстрактной и не воплощена с необходимостью в каком-либо живом существе. Имеющие значение понятия и разумность являются трансцендентальными и выходят за пределы физических ограничений какого-либо организма. Значимые понятия и абстрактные рассуждения могут быть воплощены в человеческих существах, машинах или других материальных сущностях - но как таковые они существуют абстрактно, независимо от какого-либо конкретного воплощения. Согласно новому взгляду, значение это то, что является значимым для мыслящего и функционирующего существа. Природа мыслящего организма и способ его функционирования в окружающей среде находятся в центре внимания науки о мышлении.
Оба подхода рассматривают категоризацию как основной способ организации опыта.
Согласно традиционным взглядам, категории определяются исключительно признаками, которые разделяют их члены. Согласно новым взглядам, наш чувственный опыт и способы использования механизмов воображения являются основополагающими в отношении того, как мы создаем категории для осмысления опытных данных. Традиционный взгляд опирается на классическую теорию, определяющую категории в терминах общих признаков их членов. Новый подход к категориям Элеонора Рош назвала теорией прототипов и категорий базового уровня.
Большинство наших слов и понятий обозначают категории. Некоторые из них являются категориями вещей или существ в физическом мире - например, стулья и зебры. Другие являются категориями действий и абстрактных явлений - пение и песни, голосование и правительства, и т. д. Согласно объективистской точке зрения, вещи относятся к одной категории, если они имеют некоторые общие признаки. Эти признаки составляют необходимое и достаточное условие для определения категории.
Все понятийные категории должны быть символами, способными обозначать категории в реальном мире, при этом мир должен быть разделен на категории правильного типа, так, чтобы символы и символические структуры могли относиться к ним. «Категории правильного типа» - это классические категории, категории, определяемые через признаки, общие всем их членам.
Существует и принципиально иной подход не только к категориям, но к человеческому мышлению в целом: - Мышление является воплощенным. Это означает, что структуры, образующие нашу концептуальную систему, имеют своим источником наш чувственный опыт и осмысляются в его терминах;
- ядро нашей концептуальной системы непосредственно основывается на восприятии, движениях тела и опыте физического и социального характера.
- Мышление является образным {imaginative) - те понятия, которые не основываются непосредственно на опыте, используют метафору, метонимию, ментальные образы. Когда мы производим категоризацию чего-либо способом, который не отражает природу, мы используем общую человеческую способность воображения.
- Мысль имеет свойства гештальта и таким образом не атомистична: понятия имеют целостную структуру, которая не сводится к простому объединению понятийных «строительных блоков» посредством общих правил.
- Мысль имеет экологическую структуру. Эффективность когнитивных процессов, например, при изучении и запоминании, зависит от общей структуры концептуальной системы и от того, что эти концепты значат. Мышление, таким образом, есть нечто большее, чем простое оперирование абстрактными символами.
«Я подозреваю, что многие читатели воспримут название этой книги в том смысле, что женщины, огонь и опасные вещи имеют нечто общее - скажем, что женщины быстро загораются гневом и поэтому опасны. Большинству феминисток, с которыми я общался, это название понравилось именно по этой причине, хотя некоторым оно очень не понравилось - по той же причине. Но сам вывод - от объединения к категоризации и нахождению общих свойств - совершенно обычен. Этот вывод основывается на распространенном представлении, что означает принадлежать к одной категории: вещи объединяются в категорию на основе того, что они имеют общего. Положение, что категории определяются общими свойствами, не только часть нашего повседневного мышления, но и один из важнейших научных принципов, который был с нами на протяжении более двух тысяч лет.
Классический взгляд, что категории базируются на общих свойствах, не является абсолютно неправильным. Мы часто действительно объединяем вещи в категории на этом основании. Но это только малая часть правды. В последние годы стало очевидно, что категоризация - это гораздо более сложная вещь. Появилась новая теория категоризации, названная теорией прототипов. Было показано, что человеческая категоризация основывается на принципах, простирающихся гораздо дальше тех, которые представлены в классической теории. Одна из наших целей - показать всю сложность той реальной категоризации, которая осуществляется людьми.
Например, название этой книги было подсказано языком австралийских аборигенов дьирбал, имеющем категорию balan, которая действительно включает женщин, огонь и опасные вещи. Она также включает птиц, которые не являются опасными, равно как таких необычных животных, как утконос, бандикут и ехидна. И это не результат категоризации посредством общих признаков, как мы увидим далее, когда будем обсуждать классификацию языка дьирбал более подробно.
Категоризация - отнюдь не маловажный предмет. Нет ничего более базового для нашего мышления, восприятия, действий и речи, чем категоризация. Каждый раз, когда мы рассматриваем что-то как род вещей, например дерево, мы осуществляем категоризацию. Когда бы мы ни рассуждали о родах вещей - стульях, народах, болезнях, эмоциях, о любом роде вообще - мы прибегаем к помощи категорий. Когда бы мы ни осуществляли любой вид целенаправленных действий, самых обычных, таких, как, например, писать что-либо ручкой, забивать гвоздь молотком или гладить одежду, мы используем категории. Конкретное действие, которое мы выполняем в этом случае, является видом двигательной активности (например, письма, забивания гвоздя молотком, глажки), то есть входит в особую категорию двигательной активности. Они никогда не производятся в точности одним и тем же образом, тем не менее, несмотря на разницу в конкретных движениях, все они представляют действия определенного рода, и мы знаем, как производить такие действия. И всякий раз, когда мы произносим или понимаем какое-либо высказывание любой разумной длины, мы используем десятки, если не сотни категорий: категории звуков речи, слов, сочетаний слов и предложений, равно как и понятийные категории. Не будь у нас способности к категоризации, мы не смогли бы действовать вообще, ни в физическом мире, ни в нашей социальной и интеллектуальной жизни. Понимание того, как мы осуществляем категоризацию, является необходимым для понимания того, как мы мыслим и как мы действуем, и, следовательно, необходимым для понимания того, что делает нас человеческими существами.
В большинстве случаев категоризация происходит автоматически и бессознательно, и если мы осознаем этот процесс вообще, то только в проблематических случаях. Двигаясь в мире, мы автоматически осуществляем категоризацию людей, животных и физических объектов, как естественных, так и созданных человеком. Это иногда приводит к впечатлению, что мы просто классифицируем вещи как они есть, что вещи объединяются в естественные роды и что категории нашего ума естественным образом соответствуют родам вещей, которые есть в мире. Но значительная часть наших категорий являются категориями не предметов, но категориями абстрактных сущностей. Мы производим категоризацию событий, действий, эмоций, пространственных отношений, социальных отношений и абстрактных сущностей в огромном диапазоне, включающем правительства, болезни, сущности научных и повседневных теорий, такие, как электроны, с одной стороны, и простуды, с другой. Для того чтобы объяснить особенности человеческого мышления, необходимо создать теорию, охватывающую все наши категории, как конкретные, так и абстрактные.
Витгенштейн
Фамильные сходства
Общепризнано, что первая серьезная трещина в классической теории была обнаружена Витгенштейном (Wittgenstein 1953, 1: 66- 71). Классическая категория имеет четкие границы, которые определяются общими признаками. Витгенштейн указал, что такая категория, как игра, не соответствует классической форме, поскольку не существует общих признаков, разделяемых всеми играми. Некоторые игры, вроде детского «каравая», имеют из этих признаков только то, что они служат для развлечения. Здесь нет соревнования - нет победы или поражения - хотя в других играх это есть. Некоторые игры связаны с удачей, подобно настольным играм, где бросание игральной кости определяет каждый ход. Другие, как шахматы, предполагают умение. Третьи, как карточная игра кункен, предполагают и то, и другое. Хотя не существует единого набора признаков, который бы разделяли все игры, категория игр объединяется тем, что Витгенштейн назвал фамильным (семейным) сходством.
Члены одной семьи похожи друг на друга в различных отношениях: они могут иметь одинаковые фигуры или одни и те же черты лица, один и тот же цвет волос, цвет глаз, темперамент и тому подобное. Но они не обязательно имеют единый набор признаков, присущий каждому члену семьи. Игры в этом отношении подобны семье. Шахматы и го предполагают соревнование, умение и использование долгосрочной стратегии. Шахматы и покер связаны с соревнованием. Покер и «старая дева» («ведьма») являются карточными играми. Короче говоря, игры, как члены одной семьи, подобны друг другу в чрезвычайно разных отношениях. Это, а не единый, строго определенный набор признаков делает игры единой категорией.
Расширяющиеся границы
Витгенштейн также отметил, что категория игр не имеет фиксированных границ. Категория может быть расширена и в нее могут быть включены новые виды игр, при условии, что они похожи на то, что ранее понималось как игры, в некоторых отношениях. Появление видеоигр в 1970-х годах было как раз таким недавним случаем в истории, когда границы категории игра были значительно расширены. Конечно, всегда возможно наложить искусственные ограничения в некоторых целях; существенно то, что расширения возможны, так же как и искусственные ограничения.
Центральные и нецентральные члены
Согласно классической теории, категории едины в следующем отношении: они определяются набором признаков, которые разделяются членами категории. Таким образом, не должно быть членов более центральных, чем другие члены.
Витгенштейн полагал, что существует единая категория, обозначенная словом игра. Согласно Витгенштейну, эта категория и другие категории структурированы фамильными сходствами и хорошими и плохими примерами.
Философ Дж. Л. Остин распространил этот подход на изучение самих слов. В своей знаменитой статье «Значение слова», написанной в 1940 г. и опубликованной в 1961 г., Остин задает вопрос: «Почему мы называем различные роды вещей одним и тем же именем?» Традиционный ответ: потому, что роды называемых вещей подобны, где «подобны» означает «частично тождественны». Этот ответ основывается на классической теории категорий. Если есть общие свойства, эти свойства формируют классическую категорию, и имя прилагается к этой категории. Остин показывает, что это описание не является точным. Он приводит несколько классов случаев. Как мы увидим далее, анализ Остина предвосхитил многое в современной когнитивной семантике - особенно приложение теории прототипов к изучению значений слов.
Если мы переведем замечания Остина современными терминами, мы увидим связь между наблюдениями Остина и Витгенштейна: значения слова могут быть рассмотрены как образующие категорию, и каждое значение является членом этой категории. Поскольку часто эти значения не имеют каких-либо общих признаков, не существует классической категории значений, для которой слово могло бы быть именем. Однако эти значения могут быть рассмотрены как формирующие категорию вида, описанного Витгенштейном. Есть значения центральные и нецентральные. Значения могут не быть подобны (в смысле наличия общих признаков), однако они связаны друг с другом некоторыми другими отношениями, которые могут быть точно определены. Это такие отношения, которые дают возможность рассматривать данные значения как образующие единую категорию: отношения обеспечивают объяснение, почему одно слово используется для выражения всех этих различных смыслов. Эта идея далеко не нова. Отношения такого рода были традиционным предметом размышлений историков значений и лексикографов.
Некоторые категории не имеют степеней членства, тогда как другие их имеют. Категория сенатор США точно определена. Любой человек является или не является сенатором. С другой стороны, такие категории, как богатые люди или высокие люди, градуированы просто потому, что есть степени богатства и высокого роста. Лотфи Заде (Zadeh 1965) предложил разновидность теории множеств для того, чтобы моделировать градуированные категории. Он назвал ее теория размытых множеств. В случае классического множества любой элемент или входит в данное множество (имеет значение членства 1), или находится вне его (имеет значение членства 0). В размытом множестве, как его определил Заде, допускаются дополнительные значения между 0 и 1. Это соответствует интуиции Заде, что некоторые люди не являются ни определенно высокими, ни определенно низкими, но находятся где-то посередине - высокие в некоторой степени.
Берлин и Кей
Другим большим вкладом когнитивной антропологии в теорию прототипов стало исследование цвета Брента Берлина и Пола Кея. В своем классическом труде «Базисные наименования цвета» (Berlin, Kay 1969) они подвергли сомнению традиционный взгляд, что разные языки могут делить цветовой спектр произвольными способами. Первая закономерность, которую они обнаружили, было наличие базисных наименований цвета. Для того чтобы наименование цвета было базисным, - Оно должно состоять только из одной морфемы, как green "зеленый", а не из нескольких, как dark green "темно-зеленый" или grass-colored "цвета травы".
- Цвет, обозначенный таким наименованием, не должен содержаться внутри другого цвета (как, например, scarlet "алый" содержится внутри red "красный").
- Его приложение не должно быть ограничено небольшим количеством объектов. Blond "белокурый, светлый" прилагается только к волосам, дереву (древесине) и, возможно, небольшому количеству других объектов.
- Оно должно быть обычным и общеизвестным, как yellow "желтый" в отличие or saffron "шафрановый".
После того как было проведено разграничение между базисными и небазисными наименованиями цвета, были установлены следующие закономерности.
- Базисные наименования цвета называют базовые категории цвета, центральные члены которых универсально одни и те же. Например, всегда имеется психологически реальная категория КРАСНЫЙ, с центральным красным цветом как лучшим, или «чистейшим», примером.
- Категории цвета, к которым могут быть приложены базовые наименования цвета, являются эквивалентами английских категорий цвета, именуемых словами black "черный", white"белый", red "красный", yellow "желтый", green "зеленый", blue "синий", brown "коричневый", purple "фиолетовый", pink "розовый", orange "оранжевый" и gray "серый".
- Хотя люди способны дифференцировать все эти цветовые категории концептуально, не все языки производят все эти дифференциации. Многие языки имеют меньшее количество базовых категорий. Эти категории включают объединения базовых категорий, например, СИНИЙ ЗЕЛЕНЫЙ, КРАСНЫЙ ОРАНЖЕВЫЙ ЖЕЛТЫЙ, и т. д. В тех случаях, когда в языке имеется меньше одиннадцати базовых наименований цвета, одно (или более) базовое наименование называет такое объединение.
- Языки образуют иерархию, основанную на количестве в них базовых наименований цвета и цветовых категорий, к которым прилагаются эти наименования.
Некоторые языки, подобно английскому, используют все одиннадцать наименований, тогда как некоторые другие языки используют всего два. Если язык имеет только два базовых наименования, то это черный и белый, которые более правильно было бы называть холодный (покрывающий черный, синий, зеленый и серый цвет) и теплый (покрывающий белый, желтый, оранжевый и красный). Если язык имеет три базовых наименования цвета, то это черный, белый и красный. Если в языке четыре базовых наименования цвета, то четвертый один из следующих: желтый, синий или зеленый. Таким образом, в языках с четырьмя базовыми наименованиями цвета есть следующие возможности: черный, белый, красный, желтый; черный, белый, красный, синий и черный, белый, красный, зеленый. И так далее, вниз по следующей иерархии: черный, белый красный желтый, синий, зеленый коричневый фиолетовый, розовый, оранжевый, серый
Найти все эти закономерности Берлину и Кею позволило открытие центральных цветов. Если просто просить говорящих в разных частях мира выбрать участки спектра, к которым относятся их базовые наименования цвета, никакой закономерности увидеть не удастся. Границы между цветовыми областями варьируются от языка к языку. Закономерности обнаруживаются только тогда, когда говорящих просят указать лучший образец для базового наименования цвета на стандартной таблице, состоящей из 320 различных цветовых образцов. В этом случае во всех языках говорящие выбирают практически одни и те же лучшие примеры для базовых наименований цвета. Например, в языках, где имеется базовое наименование для цветов в синем диапазоне, для всех говорящих, независимо от того, на каком языке они говорят, лучшим примером всегда является один и тот же центральный синий. Предположим, в языке есть базовое наименование цвета, которое покрывает область синего и зеленого; назовем этот цвет силеный. Наилучшим примером «силеного» будет не бирюзовый, находящийся в середине сине-зеленого участка спектра, а либо центральный синий, либо центральный зеленый. Таким образом, центральные цвета позволяют производить межъязыковое сравнение наименований цвета.
Существование центральных цветов показывает, что члены цветовых категорий не равноправны. Некоторые члены категории КРАСНЫЙ являются лучшими примерами этой категории, чем другие. Наилучшим примером является центральный красный. Однако общего правила, предсказывающего границы между центральными членами, не существует. Как представляется, эти правила варьируются, достаточно произвольно, от языка к языку.