Биография Флавия Валерия Константина, жизненные вехи. Аргументы и свидетельства историков, полагающих, что Константин не был христианским императором. Несправедливые внутрицерковные решения и убийства соратников. Уход от первохристианской чистоты.
Аннотация к работе
С другой стороны, перед нами император, формально принявший христианство, «в нем нет ни следа истинного христианина, а еще менее ревности новообращенного». Под свидетельствами «profane» в нашей работе разумеются все те свидетельства и аргументы, как бытующие, так и содержащиеся в церковной историографии, с целью опорочить и дискредитировать императора Константина как христианского императора. Все это дает нам право говорить о целесообразности проведения исследования, в котором были бы преимущественно рассмотрены два вопроса. В этом отношении, историк Лебедев полагает мнение, что «христианство изучаемым актом не помещено в ряд с прочими многими и бесчисленными религиями в государстве, а поставлено выше всех их, объявлено стоящим во главе всех религий, провозглашено единственной религией». Таковой статус она действительно приобрела при императоре Феодосии в 381 году, «который двумя эдиктами объявил язычество вне закона, превратив империю официально в христианское государство».Рассмотрение этого вопроса действительно несет на себе отпечаток необходимости, так как подает повод к мысли, что император не может быть и называться христианином. И немало я колебался, спрашивая себя, надлежит ли принимать во внимание возраст обвиняемого, или должно одинаково относиться к юноше и старцу; надлежит ли простить раскаявшегося, или следует считать, что тот, кто раз сделался христианином, отречением искупить вины уже не может; наконец, что именно требует наказания: само ли название христианина даже при отсутствии преступления или только преступления, присущие наказанию? Появилась анонимная книжка, содержащая имена многих причастных к христианству, но [допрошенные] они это отрицали, заявляя, что никогда не были христианами и, следуя моему примеру, призывали богов и чтили твое изображение (которое я по этому случаю велел принести вместе со статуями богов) курением фимиама и возлиянием вина; при этом они злословили Христа, к чему, как говорят, никак нельзя принудить тех, кто на самом деле христиане. Историческим подтверждением сохранения язычества может послужить пример относящийся ко времени правления императора Юлиана, прозванного христианами Отступником. Если империя получает веру от церкви и освещается этой верой, то и церковь, в свою очередь, не изменяя своей мистической и сакраментальной «независимости», входит в эту империю, поручает ей ограждать, защищать, и даже в земном аспекте «устраивать» себя.Итак, принял и использовал ли в действительности Константин христианство из политических соображений для укрепления государства и своей собственной власти? Как представляется в реальности, данный вопрос преимущественно был раскрыт, и сейчас здесь надлежит в большей мере не ответить на него, сколько систематически представить его, исходя из окончательно сложившегося взгляда. Принял ли он христианство из политических соображений для укрепления своей власти? К вопросу о том, что Константин принял христианство из политических соображений, однозначно ответ отрицательный. С другой стороны, если принять во внимание то, что Константин принял христианство не из политических соображений, то почти не остается сомнений в том, что он и не использовал его по подобным убеждениям.
Введение
По сей день изучение предмета Истории Церкви остается не только интересным и значимым, но и актуальным занятием. Продолжая привлекать многие гениальные умы различных исследователей, как тех, кто неразрывно связан с этой наукой - библеистами, учеными историками, так и тех, кто сталкивается с этим родом занятия по необходимости, невозможно преуменьшить, и тем более утаить влиятельность этой науки, в общем, религиозно-историческом контексте.
Нет ни малейшего сомнения в том, что История Церкви помогает глубже осмыслить и уяснить сущность христианской вести и церкви. Именно по этой причине продолжают издаваться многотомные труды по данной церковно-исторической науке, появляются разнообразные монографии, статьи, заметки. Если предложить вопрос о том, что в большей степени служит доказательством христианства, то его можно заимствовать не из истории христианских церквей, а исключительно из жизнеописания отдельных лиц в христианстве.
Посему, череда совпадений привлекают наше внимание именно к жизни и деяниям Флавия Валерия Константина - перипетиям его земного бытия, в котором изыскалось место для самых различных проявлений человеческого опыта. С этим опытом тесно переплетена не только история и развитие раннехристианской церкви, но и общий ход всемирной истории, истории цивилизаций. Изучение и исследование его позиционного характера, происхождение имеет кардинальную важность для понимания процесса развития всемирной историографии.
Исследователи церковной истории не просто изучают историческую действительность, но и волей, неволей, оценивают те или иные исторические факты и события. Практически, ни для кого, ни тайна, что император Флавий Константин не может быть адекватно понят, разумно истолкован и увиден в соответствующей исторической перспективе.
С одной стороны перед нами весьма гуманный, благочестивый, христианский император, который «всю свою жизнь посвятил благу церкви и сделал столько добра ей, что заслужил наименование равноапостольского».
Многие исследователи определенно и ясно называют его христианским императором.
С другой стороны, перед нами император, формально принявший христианство, «в нем нет ни следа истинного христианина, а еще менее ревности новообращенного». Всеобще известно, что Константина также связывают с «первым падением церкви» по причине того, что он как умелый и ловкий политик использовал христианство для укрепления империи, и утверждения своей собственной власти.
Настоящая постановка проблемы заключается в двух существующих в церковной историографии противоречивых взглядов на одну и ту же личность. Насколько правомочно говорить о Константине как о христианском императоре, и использовал ли он христианство с личной выгодой, для упрочнения империи?
Церковная историография - труд во многом сложен, но и уникален, и по-разному можно подходить к ее изложению. Одни исследователи дают широкую панораму всего церковно-исторического процесса. Другие, главное внимание обращают на теоретическое наследие крупнейших и известнейших богословов и историков. Историографический обзор в данном случае, вопрос в большей мере не исторической науки, а именно церковно-исторической. Первично следует понимание церковной истории, а вторично, осмысление этого исторически. Поэтому, мы, предлагаем проблемное изложение материала, думая, что такой подход дает возможность охватить наиболее фундаментальные проблемы, связанные с именем Константина, дать их комплексный и всесторонний обзор.
Изучая и исследуя личность императора Константина, невозможно и немыслимо обойтись без первоисточников, по сути дела главнейших в нашей работе. Творчество Евсевия Кесарийского и его продолжателей: Сократа Схоластика, Феодорита Киррского и Евагрия Схоластика прекрасно характеризуют время жизни императора и его лично. Именно с них начинается не просто осмысление церковной истории, но и сами, по сути дела, вопросы развития церковной литературы и науки. Особенность и главное достоинство, по словам русского историка Лебедева, заключается «в особом, принципиально новом подходе - стремлении рассматривать церковно-исторические сочинения как памятники исторической мысли». Одним из подобных основных памятников, есть сочинение Евсевия: «Жизнь Блаженного Василевса Константина», которое мы намерены использовать в нашем исследовании. Автор придерживается мнения, что Константин первый из всех василевсов был христианином. В этой книге-биографии блистает ум, воображение дееписателя, который избирает любопытнейшее, в данном случае, только богоугодное, украшает, цветит, не боясь обличения. Подробный анализ Евсевиева труда и содержательная критика ярко представлена историком Лебедевым. Бесценное достоинство сочинения Евсевия заключается в том, что здесь помещен ряд документов и личных писем Константина, которые лучше, чем все прочее, дает уразуметь личность этого государя и его мировоззрение. Историк Болотов заключает, что «на сочинение Евсевия о Константине нужно смотреть именно как на похвальное слово последнему, которые не чужды …и преувеличений». Наряду с Евсевием, все выше представленные продолжатели церковной истории прямо соглашаются с тем, что «Константин - первый из всех Римских государей был христианином». В этом отношении весьма аутентично привести необходимую мысль В.В. Болотова о том, что «достоверность известия всех продолжателей церковной истории зависит существенно от достоверности одного Евсевия», так как они при написании своих церковно-исторических сочинениях были зависимы от него. Другим не менее известным историком, жившим во времена Константина, который также описывает его жизнь и деятельность, и труд которого также представляется полезным не только для нашей работы, но в целом для церковной историографии, есть Лактаций, с своим трудом «О смертях преследователей». Целая плеяда современных историков также придерживаются этого положения. Однако останавливаться на этом, и ограничиваться только одной стороной дела будет не оправдано, так как исследовательская работа обнаружит определенную односторонность и субъективизм, следовательно, несостоятельность. Здесь важно привести исследование развития на Западе, и отдать должное более поздним продолжателям церковной истории. Среди них, известные историки: А. Гарнак, Я. Бургхардт, Э. Шварц, А. Миллер и др. С этими именами тесно связана идея о том, что Константин не является христианским императором. В представлении Гарнака, «Константин является только гениальным политиком». Для Бургхардта, Константин также никто иной как «политик-оппортунист», это явствует из его подробной биографии Константина, и характеристики той эпохи. Он сомневается в искренности обращения Константина. С другой стороны, ученый исследователь Фаррар по этому поводу заключает, что «чисто политические соображения скорее должны были бы удержать Константина от того шага, который он делал, так как он, ничего не выигрывая им нового, с вероятностью мог настроить против себя язычников».
Последние годы ознаменовались интересными монографиями, отдельными публикациями, затрагивающие самые различные стороны исследуемого вопроса. Недавняя работа, написанная историком Dorries, который верит в обращение Константина и в его принадлежность к христианству достойно может явиться полезным противовесом Бургхардту.
Среди всего, можно отметить первый, вышедший на русском языке документальный рассказ о жизни Константина, написанный Сергеем Власовым. Книга представлена живым описанием событий жизни Константина, представляя его христианским императором. Благодаря некоторым помещенным фотографиям, историческая обстановка становиться реальной и доступной для понимания. Особенно полезно выделить церковно-исторические сочинения, написанные русскими церковниками. Среди них имена известнейших А.П. Лебедева, В.В. Болотова, А. Меня и др. В каждом из них есть нечто особенное и действительно историческое, внесенное, как нечто уникальное. Важно во всем потоке информации обнаружить подлинную историю, найти и определить взвешенную, беспристрастную характеристику исследуемой личности, и всякому событию, имеющему большое значение для нашей работы. Эта особенность и важность возрастет по мере понимания того, что речь идет о исторически известном событии, широкомасштабном, о личности яркой и важной. В этом отношении, достоверно мнение профессора Горского, который говорил, что церковная история не должна «собирать только факты, но проникать во внутреннюю между ними связь, извлекать идеи факта из самого факта». Историография, изобилующая противоречиями, побудила к опирающемуся на источники пересмотру существующих в данном вопросе традиционных воззрений.
Цель исследования
Поскольку проблема заключается в том, что между двумя историко-мировоззренческими позициями существует противоречие, то цель данного исследования состоит в том, чтобы найти объяснение, каким образом следует понимать это различие. Данная дипломная работа не ставит перед собой цели примиримости взглядов, так как это бессмысленно и невозможно, но лишь в целесообразном обосновании наиболее часто приводим свидетельств «profana». Под свидетельствами «profane» в нашей работе разумеются все те свидетельства и аргументы, как бытующие, так и содержащиеся в церковной историографии, с целью опорочить и дискредитировать императора Константина как христианского императора.
Главной и первичной целью исследования является получение таких результатов, которые должны адекватно отражать сущность и идейность исследуемого вопроса, вкупе с той, выше представленной проблематикой. Все это дает нам право говорить о целесообразности проведения исследования, в котором были бы преимущественно рассмотрены два вопроса.
Принял ли и использовал ли в действительности Константин христианство из политических соображений для укрепления государства и своей собственной власти?
Насколько правомочно полагать воззрение о том, что Константин действительно был христианским императором?
Понимая и вместе с тем учитывая всю сложность и многогранность поставленной цели, мы будем стараться не уклоняться от основной темы исследования. Поскольку центром исследования является личность васелевса Константина, вполне допустимо будет изложение той информации, тех исторических фактов, которые неразрывно будут связаны с его жизнедеятельностью. В большей мере мы нуждаемся в той объективной информации, которая прольет свет на ясное понимание непосредственно цели исследования. В этом отношении, мы отдадим предпочтение часто приводимым аргументам и вопросам, которые ученые историки полагают как основные в данной теме. Более подробно рассмотрим вопрос о крещении Константина. Справедливости ради отметим, что нам не представилась возможность познакомиться непосредственно с первоисточниками по некоторым рассматриваемым вопросам. Не менее важно отметить и то, что в своей работе мы были лишены некоторых, весьма важных источников, в которых содержится необходимая информация. Многие цитаты, к примеру, западных историков, мы вынуждены приводить по некоторым русским изданиям. Не планируется изучение абсолютно всех свидетельств и аргументов. Ограничимся только некоторыми, которые представляются наиболее интересными или проблематичными. Вопросы, которые не были выдвинуты в начальном плане данной исследовательской работы, изучаться, и рассматриваться не будут.
Данная дипломная работа будет состоять из 5 основных разделов. Первый из них рассматривается как общее введение в тему исследования, при этом точно обозначая постановку проблемы и цель исследования. Во втором разделе сжато будет представлена биография Флавия Валерия Константина, где особым образом будут подчеркнуты жизненные основные вехи. Третий раздел можно именовать как основной в этой работе. Именно здесь мы намерены приводить и подробно рассматривать аргументы и свидетельства историков, полагающих, что Константин не был христианским императором. Здесь будет помещен полный анализ этих свидетельств. Четвертый раздел всецело посвящен итогам и выводам, к которым мы пришли в процессе изъяснения имеющегося материала. В этом же разделе мы укажем на дальнейшую перспективу на дальнейшее развитие темы. Полный перечень используемой литературы, мы представим в последнем разделе, под заголовком библиографии.
1. Биография Флавия Валерия Константина
А. Период с 274-313 гг.
Настоящее описание событий охватывает период от рождения Константина до известного в истории христианской церкви, Медиоланского эдикта о веротерпимости и толерантности ко всем верующим христианам.
Рождение и происхождение
Флавий Валерий Константин родился 27 февраля 274 года в городе Нессе (теперь это Ниш в Сербии). В этом же городе прошло детство Константина. По свидетельствам историков, «будущий правитель величайшей империи был царских кровей: происходил из рода императора и полководца Клавдия Готика». О происхождении его матери Елены существуют две версии. «Английские хроники уверяют, что она была дочерью короля бриттов, а Греческие историки называют ее дочерью трактирщика и хозяйкой придорожной гостиницы». Есть предположение, что она прежде была освобождена из рабства на Востоке. Отец Константина - известный полководец, под именем - Констанция Хлора. Сперва он был кесарем при Диоклетиане, а позднее, армия провозгласила его в 305 году августом Римской империи.
Когда юноше исполнилось 15 лет, отец - Констанций Хлор развелся с Еленой, и женился на дочери Максимиана. Церковные исследователи соглашаются с тем, что это был политический брак. У Констанция Хлора и Феодоры было шестеро детей. Впоследствии, Константин сохранил за ней титул августы и передал ей половину состояния отца, обеспечив бездетное существование ей и ее детям. Таким образом, в раннем возрасте Константин лишился совместного родительского попечительства и полноценной опеки.
Юные годы
Юность Константин провел вдали от своей семьи. В 16 лет от роду его отправили в Восточную столицу государства - Никомедию, расположенную в живописном заливе Мраморного моря, служить при дворе императора. Здесь прошли 10 долгих лет жизни. Для становления будущего монарха эти годы имели весьма важное значение. Очень рано он познакомился с жестокостью Римского самосознания, и был вынужден терпеть ее.
Вместе с Диоклетианом Константину удалось объехать всю империю. Именно здесь, в Никомедии, он окончил двухлетнюю школу военного ремесла, после чего ему присвоили звание центуриона и назначили начальником императорской гвардии в Никомедии. Недельный отпуск он провел у матери, переехавшей в Дрепанум, пригород Несса. Там он встретил Минервину - первую жену. Он с большим удивлением узнал, что она христианка, и посещает богослужения. В свою очередь, он пытался убедить ее, что это не только опасно, но и нелепо придерживаться столь варварских обрядов: пить и есть живую кровь и плоть. Все то, что Константин впервые увидел, и услышал в Дрепануме, посеяли в нем первые сомнения относительно его веры. После медового месяца, который длился одну неделю, Константин отправился вместе с императором в Египет. В этой экспедиции, начавшейся весной 287 года, он возглавлял когорту личной гвардии Диоклетиана, будучи уже в чине первого трибуна. После осады Александрии Египетской, наутро Константин из письма своей матери Елены узнал, что стал отцом мальчика, названного Криспом. Но следом пришло и другое письмо, в котором сообщалось о смерти Минервины, матери новорожденного. Так в 23 года Константин стал одновременно и отцом и вдовцом.
Событие 25 июля 306 года.
После церемонии отречения императора Диоклетиана 1 мая 305 года, последовало заявление о провозглашении двух новых августов империи: Галерия и Констанция Хлора, и цезарей империи, которыми стали: Север и Даза. Скоропостижная смерть Констанция Хлора привела к тому, что именно Константина, как преемника августа провозгласили августом.
«25 июля 306 года самая сильная в стране армия провозгласила Константина августом». Инагурация Константина проходила в Арелате. «В присутствии царственных особ из Испании, Галлии, Африки Константин был облачен в императорскую порфиру верховного правителя трех западных провинций». Возглавлял церемонией теперь уже его тесть Максимиан. За день до этого, состоялась свадьба Константина с Фаюстой, дочерью Максимиана. От второй жены у Константина было пятеро детей: две дочери и трое сыновей, которые в будущем станут цезарями Римской империи.
Очень важной чертой отцовского наследия была терпимость и снисходительность в вопросах веры. Константин принял и с годами развил ее с блеском. Весьма красноречивое замечание по вопросу христолюбивого расположения Констанция Хлора можно прочесть у Евсевия. Здесь же можно прочесть и о том, как войска провозгласили Константина Августом. «Похвальные восклицания сыну служили украшением усопшему, а то, что такой отец избрал себе именно этого преемника, относилось к прославлению сына». Естественно, узнав о провозглашении нового Августа, взбешенный Галерий быстро собрал мощное войско, и сам лично возглавил поход на Италию. Отметим, по крайней мере, две причины этих поспешных действий.
Во-первых, давняя зависть, которую он испытывал к сыну Констанция Хлора, еще больше вспыхнула сейчас, когда Константин стал правителем.
Во-вторых, негласные указы Константина о восстановлении христианских церквей.
Событие 28 октября 312 года.
Осенью 311 года умер в Никомедии император Востока - Галерий. Смерть старшего из августов явилась как бы сигналом к новому этапу борьбы за власть. Верховных правителей осталось трое: Константин, Максентий и Даза. Двое последних очень скоро вступили в тайные переговоры, чтобы объединиться против Константина. Эту битву по сей день, вспоминают и описывают почти все историки. Числом войско Константина было вдвое меньше: около ста тысяч солдат против двухсот тысячной армии Максентия. Отец христианской истории, сравнил это событие с выходом Израильтян из Египетского рабства, а самого Константина с Моисеем. По запечатлению истории, ночью, перед сражением, Константин увидел видение. По слову древнего историка Лактация «во время сна Константин получил вразумление, чтобы он изобразил на щитах небесное знамение Бога. Константин и сделал так, как ему было открыто: изобразил на щитах монограмму, и вооруженный этим знамением выступил в поход». Даже многие из язычников приписывали победу Константина особому божественному содействию. В этот день, как отмечает Власов, сражались не просто две армии, а два вероисповедания: язычество и христианство.
Некоторые исследователи рассматривают это видение не иначе как «басню, которая была сочинена в угоду великому кесарю, чтобы польстить ему, что было весьма приятно известному его почитателю и панегиристу Евсевию». Решающая битва произошла 28 октября 312 года около Мульвиева моста на Фламиниевой дороге. Войско Максентия покинуло неприступные стены Рима и заняло крайне неудобную позицию в пригороде. Максентий был разбит, и армия Константина победоносно вошла в Рим.
Медиоланский эдикт.
После поражения Максентия, Константин стал единственным властелином на Западе. Его соправителем на Востоке был Лициний. В Милане, в феврале 313 года Лициний женился на Констанции, сводной сестре Константина, дочери Констанция Хлора от второго брака. Именно после этого торжества было принято решение между двумя соправителями относительно христиан.
В этом разделе рассмотрим Медиоланский эдикт 313 года как один из самых прекрасных и благосклонных указов для христианской церкви. Миланский эдикт дошел до наших дней в двух вариантах. Первый был опубликован в Палестине, второй в Никомедии. Различия между ними невелики. Вместо «высшего Божества» говорится «все, что есть Божественного на небесах».
«С давних пор, считая, что не следует стеснять свободу богопочитания, но, напротив, надо предоставлять уму и воле каждого заниматься Божественными предметами по собственному выбору, мы издали повеление, как всем другим, так и христианам хранить свою веру и свое богопочитание. Но так как в указе, содержавшем это разрешение, были упомянуты неопределенно многие и различные вероисповедания, то, возможно, некоторые вскоре лишились возможности хранить свою веру. Когда же я, Константин август, и я, Лициний август, благополучно прибыли в Медиолан и обсуждали все, что относится к общей пользе и благополучию, то среди прочего, что сочли мы во многих отношениях полезным для всех, решили, прежде всего, издать постановление, которое поддерживало бы страх Божий и благоговение, то есть даровать и христианам, и всем свободно, по своему собственному желанию выбирать веру, дабы небесное Божество, как бы Его ни называли, относилось благосклонно и к нам, и к поданным нашим. Итак, руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему, подходит, дабы Божество ниспосылало нам во всех случаях скорую помощь и всякое благо. Угодно нам совершенно отменить посланные прежде твоему благочестию распоряжения относительно христиан, весьма нелепые и несовместимые с нашей кротостью. Отныне, всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без какой бы то ни было помехи. Мы решили обстоятельно изъяснить это твоей попечительности, дабы ты знал, что мы даровали христианам полное право совершать богослужение. Поскольку же им даруется неограниченная свобода, то твоей чести должно быть понятно, что дается свобода и другим, по желанию, соблюдать свою веру, что и соответствует нашему мирному времени: пусть каждый свободно, по своему желанию избирает себе веру. Так определено нами, дабы не казалось, будто мы умаляем достоинство какой-либо веры. Кроме того, касательно христиан мы постановляем следующее: если места, в которых они раньше собирались и о которых в прежде присланной твоей чести грамоте предписано совершенно иначе, куплены у нашей казны или у кого-либо, то пусть их вернут христианам безвозмездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. И если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них от нашей доброты вознаграждения, то пусть обратятся в суд к нашему правителю и наша милость не оставит их просьбы без внимания. Все это твоей заботливостью должно быть возвращено христианскому обществу без промедления. И так как христианам принадлежали не только те места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не только частных лиц, а целого общества, то согласно закону, только что нами изложенному, ты распорядишься без всякого промедления вернуть их христианам, т.е. всему их обществу и каждому собранию, соблюдая, конечно, и упомянутое указание о том, чтобы вернувшие те места безвозмездно рассчитывали на вознаграждение от нашей доброты. Во всем этом ты должен оказать вышеупомянутому обществу христиан всяческое содействие, дабы наше распоряжение осуществилось как можно скорее и проявилась наша забота об общем народном спокойствии. За такие дела, как сказано выше, благоволение Божие, испытанное уже нами во многих случаях, да пребудет с нами во все времена. А чтобы закон этот, свидетельствующий о нашем благожелательстве, был доведен до сведения всех, распорядись написанное нами обнародовать всюду и сообщить всем, дабы закон, данный по нашей доброте, оказался всем известен».
Рассмотрение данного эдикта мы скоординируем вокруг трех основных, и наиболее значительных его предписаний. Это позволит нам определить его истинный характер и его назначение; это весьма важно для настоящего исследования выявить и выяснить.
Прекращение гонений.
С известного Римского пожара 18 июля, 64 года, во время правления императора Нерона, берет свое начало время гонений и преследований на христианскую церковь. «Слухи о причастности христиан к Римскому пожару были подтверждены самим Нероном, и предполагают, что он ухватился за сплетню с большой охотой». Вот как описал пожар и меры, принятые в этом отношении Нероном, известный Римский историк Тацит. «Но ни помощь, оказанная людьми, ни щедроты самого Кесаря, ни религиозные церемонии не могли остановить позорных (для Нерона) слухов о том, что пожар возник по его приказанию, и вот, чтобы рассеять эти слухи, Нерон объявил виновниками пожара так называемых христиан, возбуждавших своими пороками общую к себе ненависть, и предал их изысканным карам. Все они были обличены не столько в поджоге города, сколько в ненависти к человеческому роду. Казнь их сопровождалась издевательствами: одних, покрытых шкурами диких зверей, отдавали на растерзание псам, других распинали на крестах, третьих, обреченных на сожжение, обращали при наступлении темноты в горящие ночные факелы» Сначала эти гонения внутри Римской империи носили поместный характер, но со временем приняли масштаб повсеместных. На протяжении двух с половиной сотен лет христианство попеременно было гонимо со стороны государственной власти, со стороны господствующего язычества. Вся деятельность и служение Церкви была нелегальной, как верно отмечает историк Болотов, христианство было религией недозволенной, воспрещенной. И только с 311 года последовал ряд императорских эдиктов о свободе и терпимости к христианам. Как отмечает историк Поснов, «прекращение гонений и признание свободы культа было начальным этапом коренного изменения в положении Христианской Церкви». b. Возвращение имущества.
Наряду с прекращением преследований в Медиоланском эдикте Константина Великого 313 года, говорится также и о возвращении имущества. Как представилось непосредственно их самого эдикта, речь идет не только о церквях, но и о частной собственности христиан. Историк Евсевий запечатлел и второй указ императора, в котором мы читаем: «Итак, повелеваем возвратить церквям все, что прямо окажется их собственностью, будут ли это дома, или какие-то поля и сады, либо иные стяжания, - возвратить, ни мало не уменьшая пределов их владения, но, оставляя все в целости». Отрадно то, что в короткие сроки все было решено в пользу христиан. с. Религиозный Государственный Паритет.
Наконец, самое, как следствие приятное и долгожданное для верующих христиан было религиозное государственное равноправие. Начиная со времени правления императора Траяна, христианская церковь была облачена в «collegium illicitum». В таком положении, христианство претерпело немало испытаний вплоть до 313 года. Только с 313 года, христианство получило юридическое право на равное положение с доселе доминирующим язычеством. И это очень важный момент в истории христианской церкви.
Константин действительно «не только прекратил преследование христиан, но сделал христианство разрешенным». В этом отношении, историк Лебедев полагает мнение, что «христианство изучаемым актом не помещено в ряд с прочими многими и бесчисленными религиями в государстве, а поставлено выше всех их, объявлено стоящим во главе всех религий, провозглашено единственной религией». На самом деле это самомнение не совпадает с текстом эдикта. Как замечает Поснов, «Миланский эдикт устанавливает, так называемый паритет, равенство всех религий и свободное право каждого гражданина следовать беспрепятственно какой угодно религии». Можно прийти к выводу, что в Медиоланском эдикте о христианстве говориться по особенному, но оно не ставиться выше иных государственных религий. Тем более, если учесть, что этот эдикт подписывался не одним Константином, но и язычником Лицинием. Константин, действительно вначале мог «согласиться не больше чем на толерантность».
Существует и еще одно неверное предложение относительно статуса и характера понимания Медиоланского эдикта. Некоторые полагают и видят в этом указе не что иное, как соделование христианства государственной религией. Иные церковные мыслители приписывают это действие указу императора Феодосия в конце того же века. Здесь важно также отметить, что текст Медиоланского эдикта противоречит первой мысли. Текст указа провозглашает религиозную терпимость, но не более того. Недостаточно только уяснить, что христианство стало признанным, что можно было легально, свободно, без всякого страха и боязни исповедовать и верить в кого угодно. На самом деле, христианство было выделено по особенному. По сути дела наш вопрос разъяснен.
Христианская церковь в Медиоланском эдикте не названа государственной церковью. Таковой статус она действительно приобрела при императоре Феодосии в 381 году, «который двумя эдиктами объявил язычество вне закона, превратив империю официально в христианское государство». Приведем одну из частей Феодосиева эдикта. «Это наша воля, чтобы все народы, которые находятся под нашим кротким и снисходительным правлением, твердо держались религии, которую римляне приняли от Петра. По наставлению апостола и по учению Евангелия, мы должны веровать в Божество Отца, Сына и Святого Духа, как равных по величию и представляющих святую Троицу… Кроме осуждения посредством божественной справедливости, противодействующие должны ожидать строгих наказаний, которые наш, руководимый небесной мудростью авторитет почтет удобным вам назначать». По уточнению историка Шмемана, «эдикт 380 года объявляет христианство обязательной верой, делает ее окончательно государственной религией». Более того, дальше он пишет о том, что «с Феодосия Великого церковь - это уже не только союз поверивших, но и союз обязанных верить». Следовательно, подводя итог этому вопросу, уточним, сто Медиоланский эдикт отнюдь не объявляет христианство государственной религией. Таковой статус церковь приобрела при императоре Феодосии, но не во времена правления Константина. Завершая полностью тему о Медиоланском соглашении, важно заметить три основных положения, реализованных в пользу христианской церкви.
Во-первых, это прекращение преследований со стороны государственной власти.
Во-вторых, возвращение имущества, как общественного (храмы), так и личного достояния.
В-третьих, это соделывание христианства не только законной религией, но и торжественное постановление о религиозном государственном равноправии. При этом христианство становиться на одну ступень с языческой религией, и каждый гражданин Римской империи имеет на то полное, легализованное право без страха и боязни исповедовать то, что хочет.
Как сказал А.И. Бриллиантов, «в действительности, и без ненужного преувеличения, остается несомненным важное значение Миланского эдикта, как акта, положившего решительный конец бесправному положению христиан в Империи и вместе с этим, через объявление полной религиозной свободы, низведшего язычество de jure из прежнего положения единой государственной религии в ряд всех других религий».
Также к 313 году относится щедро преподнесенный подарок Константина Римскому священству, так называемый Латеранский дворец, первично принадлежавший второй его жене Фаюсте. «В средние века, здесь постоянно проводились соборы западной церкви. С того времени, Римские понтифики имели две резиденции - Латеран и Ватикан, которые отражали имперское наследство и апостольскую преемственность».
Б. Период с 314-325 гг.
Период рассматривает жизненный путь императора после Медиоланского эдикта до известного первого в истории христианской церкви Вселенского Собора в 325 году в Никее.
Спор с донатистами
«Донатисты - сторонники движения, возникшего в христианских общинах Северной Африки в начале IV века в период гонений Диоклетиана на христиан. Донатисты возрождали раннехристианский культ мучеников, требовали чистоты церкви, святости всех ее членов, перекрещивания отступников». По началу, это учение распространилось только в самой Африке, но после о нем стали переживать и за ее пределами. Важно отметить, что у них не было обособленного учения, которое бы резко противоставлялось кафолическому. Главное же их воззрение сводилось к тому, что они «отказывались признавать христианами людей, которые оказывались несостоятельными во времена преследования, отдавали Библию, другие «священные» книги или совершали худшее - приносили жертвы богам». Вполне реально, что все обошлось бы благополучно, если бы не страстное желание африканских епископов насадить эту идею повсеместно - во всей христианской церкви. Они обращались с жалобами к императору, прося его о непосредственном вмешательстве. Константин позволил им собраться в Риме в 313 году, но после неудовлетворенного решения собора, они вновь апеллировали к императору. Второй собор был назначен в следующем 314 году в Арле; и здесь, как и на прежнем соборе, было отвергнуто их учение. Раскольники желали, чтобы Константин сам присутствовал на этих соборах, но в силу своей занятности и военной экспедиции, он не мог присутствовать лично. После того, как император узнал о соборных решениях и вместе с этим о реакции донатистов, он стал открыто действовать в попытке искоренить это учение, нарушающее внутрицерковное единство. «По желанию епископа Цецилиана, он подверг донатистов многолетним нападкам, не желая терпеть даже малейшего следа раскола». Он отнял у них церкви, имущество, и сослал в ссылку их руководителей. Впоследствии, в 321 году, он отпустил сосланных священников, вернул их церкви, «признал свой провал и признал католиков оставить месть на усмотрение Бога».
2. Гуманные указы императора
После победы над Максентием в 313 году, Константин занялся преобразованием в своей части империи. Он разделил страну на префектуры, а их на провинции, поставив во главе их префектов и проконсулов. «Он ввел первую в истории «табель о рангах» - деление высших чиновников и аристократов на сиятельных, почтеннейших и светлейших». «Он поделил армию на пограничные и маневренные войска, с целью упорядочивания внешних и внутренних дел государства и безопасности». «Он узаконил самое суровое наказание за взятки и вымогательство вплоть до сожжения на костре. Для похитителей детей и для отцеубийц он придумал весьма радикальное наказание - преступников зашивали в мешок со змеями и бросали в море или пропасть. Издал указ о запрещении привлекать крестьян в страдную пору к чрезвычайным работам. Отменил наказание женщин за безбрачие. Узаконил отпущение рабов, производимые в церквях. Запретил разделение семьи рабов при их продаже. Он ввел суровое наказание за любовную связь замужней женщины со своим рабом. Запретил кровавые игрища в цирке. В 315 году, Константин издал закон, который позже был назван одним из прекраснейших законов вообще. Он предписывал, что каждый заключенный имеет право хотя бы раз в день видеть солнечный свет».
Римские историки IV века замечают, что «он был так благочестив, что первый отменил старинный род казни через распятие и перебивание голеней».
Что касается законов религиозного характера, они следующие. «Он освободил духовенство от личных повинностей, а церковь от податей. Он запретил насильно привлекать христиан на языческие празднества. Но так же запретил и какие-либо репрессии против язычников. Он взял под императорское покровительство детей - сирот». «Он часто встречался со священниками, живо интересовался делами общин, делал не малые пожертвования на благотворительные учреждения Церкви. Утвердил за Церковью право принимать в свою пользу наследство по завещанию. Наделил церковные учреждения обширными земельными участками, а так же денежными и хлебными выдачами за счет казны». По его собственным желаниям были возведены многие храмы, базилики. Более подробно о строительстве и форме храмов, описывает Хусто Л. Гонсалес, который замечает существенное различие с предыдущими христианскими молитвенными домами, возведенными до Константина Историк Евсевий пишет в этом отношении следующее: «Кто ни просил у него милости, всякий достигал цели, никто не обманывался в своих чаяниях, питаясь доброй надеждой…». Как нам представляются эти указы, они затрагивают различные сферы жизни общества. Все они пронизаны не просто идеями гуманизма, а идеями христианства. Некоторые усма
Вывод
В заключение данных рассмотрений вопроса о крещении Константина, можно установить следующее положение. Флавий Валерий Константин действительно был крещен в торжественное празднование Пасхи за несколько дней до своей смерти в 337 году от епископа Евсевия Никомедийского. И с этого времени мы можем причислять его к общению с церковью и ее сокровенными таинствами. Крещение - это последняя инстанция, заключительная ступень на пути христианского воцерковления.
Что же касается вопроса о версии Феофана, заметим, что она не обоснована; нет больших источников, которые бы подтверждали его воззрение. А посему она и несостоятельна, и не может быть приоритетной в данном вопросе. Доверяя современникам Константина, Евсевию и его продолжателям, мы принимаем именно их версию о крещении императора как достоверную, и максимально приближенную к объективности.
В. Наличие языческих титулов
Исторически известно, что Константин до конца своей жизни сохранял за собой титул Великого понтифика и верховного жреца. Рассмотрение этого вопроса действительно несет на себе отпечаток необходимости, так как подает повод к мысли, что император не может быть и называться христианином. Нечто подобное выражает историк Kurtz, когда пишет, что: «Исповедание Константином христианства не является всецело политической выгодой, хотя использование имени Pontific Maximum дали некоторый колорит подобному мнению». По этой причине нам необходимо детально и достоверно, сопоставляя все аргументы и найденные факты, рассмотреть данный вопрос первично в соответствующей исторической перспективе, а после дать правильную, беспристрастную оценку, которая послужила бы полезностью и соответствующим ответом на нелегкий, но важный вопрос.
Верховный жрец
Сначала доподлинно изучим историческое возникновение коллегии жрецов, во главе которых был верховный жрец, а затем и их функцию в делах государственных. Римская государственная система была зафиксирована в двух древнейших законодательных сводах. Вся юриспруденция была построена на сакральных правах жреческих коллегий. В древнем Риме их было большое множество: коллегия авгуров, коллегия понтификов, коллегия фециалов, коллегия салиев, коллегия арвальских братьев, коллегия луперков, коллегия жрецов, и др. По сообщениям Сервия, нам становится известно, что у древних римлян «было в обычае, чтобы царь был также жрецом». Как сообщает исследователь А. Донини, высшие жреческие власти наделяли императора титулом верховного жреца. Для того, чтобы определить меру их государственной ответственности, сперва следует привести непосредственное определение самого термина. «Это предводитель общественной группы, выполняющей, главным образом в политеизме, функции посредничества между людьми и «сверхъестественными силами», совершающие религиозные обряды, в мировых религиях эти функции выполняло духовенство». Он был ответственен за принесение жертв, как частных, так и общественных. В компетенции жреческой коллегии во главе с верховным жрецом осуществлялся верховный надзор над заимствованными культами, праздниками и жречествами. Сан жреца всегда считался священным и пользовался уважением. В некоторых источниках, жрец приравнивается к понтифику, но подобное приравнивание должно полностью искореняться, уже исходя из различных их функций и государственных задач, многообразие которых подчеркивает самое различие.
1. Великий понтифик
«Понтифик - латинское название первосвященника, титул западно-римских цезарей, а потом пап», вот как определяется значение этого выражения церковно-историческим словарем. Коллегия понтификов была одной из видных в Римской империи. Деятельность понтификов можно свести к трем основным функциям.
1) «Консультация по сакральным вопросам в сфере своей компетенции;
2) помощь политическому руководству и отдельным гражданам в проведении обрядов и ритуалов;
3) осуществление собственных священнодействий».
Как отмечает историк Л. Остерман: «Повседневная же их миссия - наблюдение за религиозной практикой граждан и строгостью соблюдения обрядов. Начиная с III века до Р.Х., понтифики еще вели хронологию важнейших событий в городе, хранили государственный архив». По описанию задач великого понтифика становиться очевидным его главная цель посредничества между людьми и богами. Как дополняет исследователь Токарев: «понтифик обладал некоторыми полицейскими правами» при исполнении своих сакральных обязанностей.
Росту значения полномочий немало посодействовала реставрационная политика Августа, «как и то обстоятельство, что, начиная с Августа, все принцепсы среди должностей, оформлявших их власть, имели и сан верховного понтифика». В дополнение к этому, важно заметить, что это не было лишь формальностью. Весьма показательно в этом отношении обращение наместника Вифинии Плиния Младшего к императору Траяну как к верховному понтифику. Первичная цель обращения состояла в прошении совета в отношении верующих христиан; т.е. дело касалось сакрального вопроса, как раз того самого, что входило в компетенцию понтифика. Приведем полный текст его обращения.
«Считаю своим священным долгом, Государь, докладывать тебе обо всем, в чем я сомневаюсь, ибо чем можно лучше устранить мои колебания или рассеять мое невежество? Я никогда не участвовал в процессе над христианами и потому не знаю, какие их действия и в какой степени подлежат немедленному наказанию и какие требуют расследования. И немало я колебался, спрашивая себя, надлежит ли принимать во внимание возраст обвиняемого, или должно одинаково относиться к юноше и старцу; надлежит ли простить раскаявшегося, или следует считать, что тот, кто раз сделался христианином, отречением искупить вины уже не может; наконец, что именно требует наказания: само ли название христианина даже при отсутствии преступления или только преступления, присущие наказанию? А тем временем я придерживался по отношению к тем, которых ко мне приводили в качестве христиан, следующего образа действия; я спрашивал их самих, христиане ли они? Признавшихся расспрашивал во второй и третий раз, угрожая им муками; упорствующих приказывал казнить. Ибо я не сомневался в том, что, каковы бы ни были их признания, уже самые их упорство и упрямство подлежат во всяком случае наказанию. Других, одержимых таким же безумием, но состоящих римскими гражданами, я предназначил к отправке в столицу. Вскоре с распространением преступной секты ее проявления, как это обыкновенно бывает, сделались разнообразнее. Появилась анонимная книжка, содержащая имена многих причастных к христианству, но [допрошенные] они это отрицали, заявляя, что никогда не были христианами и, следуя моему примеру, призывали богов и чтили твое изображение (которое я по этому случаю велел принести вместе со статуями богов) курением фимиама и возлиянием вина; при этом они злословили Христа, к чему, как говорят, никак нельзя принудить тех, кто на самом деле христиане. Поэтому я счел возможным их освободить. Некоторые, указанные доносчиками и сперва признавшие себя христианами, стали после утверждать, что они перестали быть таковыми, кто за три или более лет, кто даже за 20 лет перед этим. Все они преклонились перед изображением и статуями богов и отвергли Христа. Впрочем, они утверждали, что вся их вина, все их заблуждение заключались в том, что в назначенный день на рассвете они сходились, поочередно обращались с молитвами к Христу как к Богу и не только не делали чего-либо преступного, но, наоборот, давали обет не присваивать себе чужого, не предаваться блуду, не обманывать, не злоупотреблять чьим-либо доверием. После этого они расходились и потом снова собирались для принятия пищи, общей для всех и самой простой. Они уверяли, что и от этого отказались после моего эдикта, которым, согласно твоему приказанию, я воспретил всякие сборища. Однако я счел необходимым подвергнуть пытке двух служанок, о которых мне донесли как о церковнослужительницах, чтобы узнать от них всю правду. Но я ничего нового не узнал: их показания лишь утвердили во мне убеждение в зловредности и чрезмерности этого суеверия. Поэтому, отложив дальнейшие рассуждения, я решил обратиться за указаниями к тебе. Дело это требует, как мне кажется, всестороннего обсуждения, особенно ввиду опасности, которая угрожает и будет угрожать весьма многим, независимо от возраста, состояния и пола, так как означенное суеверие, подобно заразительной болезни, распространяется не только в городах, но и в деревнях. Впрочем, возможно еще, казалось бы, с этой заразой бороться и ее приостановить, ибо не подлежит сомнению, что храмы, почти было опустевшие, теперь стали опять наполняться молящимися, что торжественные жертвоприношения, давно уже не совершавшиеся, начали снова привлекать народ, что отовсюду стали вновь приводить жертвенных животных, на которых в последнее время весьма редко встречались покупатели. Из сего можно заключить, что люди и в массах способны исправиться, если только дать им возможность раскаяться».
Нам также становиться известным ответная реакция императора Траяна, который отправляет послание с соответствующими указаниями: «Ты держался правильного образа действий, любезный Секунд, при расследовании виновности тех, о которых тебе доносили как о христианах. Ибо по отношению к этим людям нельзя руководствоваться какими-либо твердо установленными правилами. Подробные расследования излишни: если донос подтверждается, наказание обязательно, но с тем, однако, чтобы тот, кто отречется и докажет на деле молитвенным обращением к нашим богам, что он не христианин, мог раскаянием заслужить прощение, какие бы на нем ни лежали подозрения в прошлом. На основании же лишь одних анонимных доносов никого осуждать отнюдь не следует, ибо это служило бы весьма дурным примером и не отвечало бы духу нашего века». Это не единственный пример из истории, когда проконсулы обращаются к императору за советом. К примеру, в дошедшем до наших дней письме императора Адриана к проконсулу Азии Фундану, мы читаем: «Я получил письмо от славного Серения Граниана, твоего предшественника, где он просит его расследовать все доносы на христиан, и карать их соразмерно их преступления».
Прежде всего, следует отметить и в одном и другом случае верховный надзор, верховное руководство сакральными делами. Также понятно и очевидно, что в данном контексте речь идет о языческих формах исповедания. Достоверны в этом отношении слова известного русского основоположника софиологии В.С. Соловьева: «В начале истории каждый отец семьи является священником или жрецом». Даже исходя из этой приравненной формы, мы можем вывести две главнейшие задачи священника или жреца, которые сводятся к посредничеству между Богом и человеком, и личному примеру священнодействия. Все выше написанное явствует из истории и очевидно представляется для нас. К самому вопросу о том, как Константин носил эти языческие титулы, может послужить непременным ответом два примера из его жизни. Первый из них говорит о том, что Константин изменил культ древних богов, а второй может послужить красноречивым свидетельством его личному священнодействию. После триумфального въезда в Рим, Константин не последовал к храму Юпитера для жертвоприношения. Таким образом «традиционная жертва впервые за многие века не была принесена».
Во-вторых, следует заметить, что эти титулы в какой-то степени придавали своего рода весомость и значимость; именно по причине священства этих титулов, носившие их, обладали огромным уважением и властью. Так что отказ от них, или любая форма отречения от них считалась потерей власти и руководства не только в делах религиозных, но и государственных. Кроме того, как отмечают соавторы Карев и Сомов, Константин боялся «прогневать и языческих жрецов».
Очень сложно сейчас по-настоящему вникать в истинную сущность разбираемого вопроса, учитывая все те порой противоречивые сложности, исторически испорченные фрагменты, недостоверные факты, и вместе с этим дать адекватный ответ на вопрос, почему Константин не отрекся от них. Поэтому поводу мы в силе написать лишь некоторые предложения.
Сохраняя за собой титул великого понтифика и жреца - главного языческого священника, Константин мог быть не только единственным надзирателем в делах религиозных, но мог быть государем и иметь их в государственном соподчинении. Вполне допустимо, что для императора отказ от языческих титулов означал потерю надзора и господства над язычниками, которые на то время составляли больший процент населения. Отсюда мысль легко привести к тому, что, сохраняя за собой титул языческого священника, Константин мог не только сам принять христианскую веру, но и христианизировать языческое общество, будучи главным консультантом, в жизни религиозной. При этом, если учесть, что христианство не было религией большинства его подчиненных, это вполне допустимо и приобретает окраску реальности.
Следующим интересным моментом, выявляющимся в ходе исследования, представляется естественная мысль о том, что Константин по сути дела не был хранителем одновременно двух религий. Языческие культы он не отправлял лично, хотя присутствовал на языческих церемониях, как подобает императору и главному жрецу. Между этими императорскими действиями есть различие, и их необходимо правильно истолковывать. Христианское таинство крещение было принято им за несколько дней до смерти, а посему несправедливо обвинять его в этом, так как само собой разумеющееся было ясно, что он теперь не только симпатизирует христианству, но и сам приобщился к церкви Христовой. Упоминая здесь о крещении, нельзя сказать, что с этого момента он стал христианином; это был последний, заключительный шаг в его познавательном и постепенном приобщении к церкви. Тем более, тот факт, что он принял его перед самой смертью, свидетельствует о его осведомленности в делах церковно-догматических. Отсюда можно полагать, что Константин не имел ни морального, ни государственно-сакрального права отречься от них, так как первично, он тем самым смог бы скомпрометировать народ против себя, и, возможно потерял бы положение властвующего над ними.
Но это не имеет никакого отношения к его личному исповеданию христианства. Не отрекаясь от языческих титулов, и присутствуя на языческих празднествах, Константин тем самым, обезопасив себя от нападков язычников, смог свободно вникать в дела христианской церкви.
С. Виновник первого падения Церкви.
В этой части нашей работы мы рассмотрим изначальные проблемы в контексте нашего исследования. Отсюда будет обнародована часть той идеи об обращении Константина с соответствующими мотивами и аргументами.
«Союз Церкви и Государства».
Рассмотрим некоторые заявления ученых историков, и выясним их сущность. Принятие императором христианства, характеризуется союзом церкви и государства. По свидетельству некоторых историков, этот церковно-государственный союз «очень модно считать ужасной ошибкой». В связи с этим ученые историки приводят ряд причинных проблем.
«Во-первых это повлекло за собой неосознанное массовое обращение язычников, что привело к снижению моральных норм и принятию некоторых языческих и идолопоклоннических обрядов».
Второй проблемой можно обозначить «проникновение политического образа мыслей и действия в саму церковь».
И в качестве последнего проблемного вопроса стоит указать на уход от чистоты первохристианства, укоренение в мире сем.
А. Симбиоз христианства и язычества
Итак, выясним сущность первой проблемы. Все те, кто немного глубже знакомы с этим периодом в истории христианской церкви, и в частности с этим вопросом, смогут сказать, что на самом деле не было никакого одновременного массового обращения язычников. Если и наблюдалось подобное настроение язычников, то это лишь в высших кругах, чтобы быть поближе к императору. Как замечает Гонсалес: «христиане из богатых слоев увидели в этом положительный знак… и романизированная знать устремилась в церковь». Но вместе с этим, важно понять и то, что Константин «окружая себя христианами, не удалял от себя язычников». Более того, язычество продолжало существовать, и богослужения жертвоприношений продолжали проводиться во время правления Константина. Император не прилагал каких-то усилий к искоренению язычества, он не запрещал проводить богослужения, также важно отметить, что он насильно не христианизировал народ, он не указывал на христианскую церковь как единственную. Достоверно замечает исследователь Фаррар, когда пишет, что «он (Константин) выразительно устранялся силою подавить язычество». Вместе с этим, важно отметить и мнение историка Гарнака, который отмечает, что Константин «открыто притеснял язычество». В подобном заявлении, важно уточнить, что это происходило в последние годы правления Константина; к тому же оно не приобретало повсеместный характер. Здесь же следует заметить и тот факт, что в новой столице империи на Босфоре, Константин не отказывался от языческих сооружений. Напротив, как сообщает Васильев, «лучшие языческие памятники Рима, Афин, Александрии, Эфеса, Антиохи шли на украшение созидавшейся новой столицы». Историческим подтверждением сохранения язычества может послужить пример относящийся ко времени правления императора Юлиана, прозванного христианами Отступником. Спустя два десятка лет после смерти Константина, он решил возродить империю, вернув ей былую славу и единственную государственную религию - язычество. И нам известно, что нашлось много единомышленников, которые стали не только одобрять взгляды нового императора, но помогать и поддерживать его в исполнении намеченной цели.
Что касается вопроса о привнесении в христианскую церковь языческих обрядностей, то это самостоятельно развившаяся мысль, получившая быстрое распространение. На самом деле, этого не было во времена Константина. Другой стороной этого вопроса служит личностное отношение императора к христианству. Здесь, естественно он должен был брать пример с чего-то. Его отношение к христианству по сути дела самоопределилось исходя из его отношений к язычеству. Идейность отношения была идентична, и детерминировалась исходя из его собственных представлений и задач. И Евсевий, записывая его речи, запечатлел также его слова о том, где Константин называет себя «поставленным от Бога епископом дел внешних». Хотя здесь, нам известно, что делами внешними не ограничилась интервенция Константина, так как именно ему принадлежит ряд указов, которые касались исключительно внутренних дел церкви. В не весьма приглядном свете открывается нам панорама этого вопроса. Историк Болотов замечает, что «сам Константин желал оставаться на нейтральной почве, но для личности это не возможно». Будучи несведущим, во всем учении христианской церкви, Константин вмешался в ее истинную теологию. В свою очередь церковное духовенство ни коим образом не отреагировал на это. И это становиться предельно понятно, если учесть, что они сами просили императора вмешаться во внутрицерковные неурядицы. Именно по этой причине, под конец своей жизни, Константин принимает сторону ариан, так как большинство из его ближайших подопечных исповедовали арианскую позицию. И это все притом, что сам император на первом вселенском соборе способствовал тому, чтобы эта ересь была искоренена любым образом, ради сохранности внутрицерковного мира.
Б. Политическая интервенция в церкви
Перейдем ко второму вопросу, который связан с проникновением политического образа мыслей и действий в саму церковь. На самом деле не наблюдалось никаких особых перемен внутри самой церкви. Вывод в этом отношении вполне естественный. Если империя получает веру от церкви и освещается этой верой, то и церковь, в свою очередь, не изменяя своей мистической и сакраментальной «независимости», входит в эту империю, поручает ей ограждать, защищать, и даже в земном аспекте «устраивать» себя. Это вполне может оправдаться, если учесть и то, что сам император Константин не только импонировал христианской церкви, но впоследствии сам принял его. Церковь стала действительно полноправным партнером империи по причине увеличения в ней числа верующих. «На Востоке считали, что с той поры, как императорская власть стала христианской, все вопросы внешней организации церкви разрешаются совместно с ней и потому церковные каноны должны быть санкционированы императором, стать и государственными законами».
В рассматриваемом вопросе надлежит отдать должное и другой его части. Первоначальная постановка вопроса содержится в том, что с принятием христианства Константином, в церковь стали проникать и государственные мотивы руководства. Так вот важно осмыслить, что на самом деле при Константине церковный тип руководства и мысли пронизали империю. По доподлинному сообщению Фаррара, «как скоро Константин сделался благосклонно настроенным христианству, то последнее должно было оказать влияние и на государственное управление». В этом отношении, в дополнение ко всему важно отметить и тот факт, что будущий император римской империи - Юлиан Отступник в своей религиозной политике возродить утерянную славу язычества, реформировал его по примеру христианской церкви. «Юлиан планировал возрождение язычества по образу и подобию христианства. У христиан были монастыри, госпитали и постоялые дворы для бедных странников. Юлиан также открыл монастыри для тех язычников, которые хотели вести «философскую» жизнь, как называлось монашеское призвание среди христиан. Кроме того, император хотел перенять у христиан их гостеприимство, но дело продвигалось без особого энтузиазма со стороны язычников». Историк Васильев также пишет: «Языческое духовенство он организовал по образцу иерархии христианской церкви; внутренность языческих храмов была устроена по образцу храмов христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости; во время языческой службы было введено пение; от жрецов требовалась безупречная жизнь, поощрялась благотворительность. Одним словом, чтобы несколько оживить и приспособить к жизни восстановленное язычество, Юлиан обратился к тому источнику, который он всеми силами своей души презирал». Отсюда, становиться понятным, что и в какой мере пронизывал больше, христианство - государство, или наоборот. Здесь же можно разобрать истинное отношение императора к церкви христианской. Как отмечает К. Дешнер в своей криминальной истории христианства: «Религию он знал, пожалуй, в форме политической религиозности, т. к. религиозные проблемы были с начала и всегда связаны с политическими и социальными проблемами, и властитель стремился к единству церкви для усиления государства». Действительно, если изучить и проанализировать все послания Константина к еретикам и схизматикам, то мы придем к подобному убеждению. Из его посланий явствует не только намеренный дух покончить со всеми внутрицерковными расколами, но и сердечное беспокойство об общем церковном благосостоянии. Император вмешивался в эти споры, во-первых, чтобы водворить согласие и мир внутри церкви, а во-вторых, так как единство церкви естественно могло отразиться на единстве государственном. Все эти вопросы отчасти являются предпосылкой для других. Принял ли Константин христианство из политических соображений, для укрепления своей власти? Если учесть ряд факторов, то однозначно можно прийти к иному рассмотрению вопроса. Гонимое и разрушаемое христианство на протяжении трех столетий, разъедаемое изнутри различными ересями, маленькое общество - могло ли послужить политической предпосылкой для принятия христианства? Известный ученный Фаррар по этому поводу отмечает, что «чисто политические соображения скорее должны были бы удержать Константина от того шага, который он делал, так как он, ничего не выигрывая им нового, с вероятностью мог настроить этим против себя язычников».
Другой известный историк, Хусто Л. Гонсалес приводит ряд причин, почему Константина нельзя рассматривать как обычного сторонника политических компромиссов. «Во-первых, в такой точке зрения заложен анахронизм, ибо Константин оказывается неким предтечей современных политиканов. Но с таким тонким расчетом не подходит и самые неверующие люди. Во-вторых, если Константин был таким беспринципным соглашателем, он начал искать поддержки христиан в неподходящее время. Наконец, следует отметить, что поддержка христиан имела для Константина сомнительную ценность. Учитывая неприятие церковью военной службы, количество христиан в войсках, особенно на Западе, было относительно небольшим. В гражданском же населении большинство христиан принадлежало к низшим классам, и их экономические возможности были весьма скромными. Кроме того, после почти трех веков напряженной обстановки в империи невозможно было предсказать, как христиане отнесутся к такому явлению, как христианский император».
Для общего представления приведем также мнение, противоположное по своему содержанию: «Так или иначе, неоспоримые факты свидетельствуют, что к тому времени в Римской империи было достаточно христиан, чтобы сделать официальный поворот и их политически оправданным». Исходя из всех приведенных причин, можно усомниться в правдоподобности вопроса о том, что Константин принял христианство из политических соображений. Христианство было малой субкультурой, которая входила в состав общенациональной Римской культуры. Сам Константин стремился всегда водворять мир и спокойствие в жизни Римского государства, и поэтому любые попытки к его нарушению всегда были подавляемы возможными мерами. Но это отнюдь не значит, что Константин использовал христианство из политических соображений.
В. Уход от первохристианской чистоты
Вероятно, что самым интересным и исторически значимым вопросом будет последний. Суть его сводится к тому, что с церковью во времена Константина впервые в истории произошло обмерщвление, церковь удалилась от первохристианской чистоты и учения. Рассмотрим вопрос исторически. Если доподлинно изучить этот вопрос, то мы соприкоснемся с весьма распространенными и довольно известными сообщениями. На самом деле, первые ереси внутри церкви появились значительно раньше Константина. Богословские споры велись в христианстве с самого начала. Во времена Павла животрепещущим вопросом были взаимоотношения между обращенными иудеями и язычниками. Первое из них связанно с именем известной теории гностиков. «Гностицизм существовал уже в первые века христианства: гностики были современниками апостолов. Гностицизм пытался примирить языческую философию с христианством и потому создавал противоречивые синкретические системы». Далее можно привести упоминание с именем известного богослова и апологета Тертуллиана. Исторически сложилась известность о том, что он закончил свою богословскую деятельность в разрыве с церковью. Существующей причиной и беспрецедентным поводом послужило повсеместно распространенное учение монтанизма. «Монтанизм в своем искании харизматических экстазов готов был обвинять церковь в измене апостольской линии. Церковь якобы сошла с того пути, на которое она жила в апостольский век. В церкви иссякли те силы, которые действовали когда-то. Угас огонь, зажигавший первохристианских «пророков». Иссякло само «пророчество». Поскольку это произошло на целое столетие раннее правления императора Константина, можно сделать заключение, что подобное заявление вполне необоснованно, и не аргументировано. Вполне огульно и противоестественно полагать подобное мнение. Следовательно, уход от первохристианской истины и образа жизни мы замечаем еще в конце II века. Во всякое время есть и искренне верующие люди, и те, кто исповедую лицемерно свою веру. «И во времена Константина, когда в основной своей массе христианство переживало великое падение, были любящие Христа души». Для одних «союз церкви и государства» явился неизреченной радостью и величайшим значением религиозной политики Константина, а для других ничто иное, как создание этого союза «вопреки всем традициям цезаризма». Как компетентно отмечает Шмеман, «жажда священной теократии, желание светом Христовым просветить грешную ткань истории - все то, чем можно оправдать союз Церкви с Империей, этот идеал для своего достижения требует очень тонкого, но очень ясного различения Церкви и мира. Ибо только тогда Церковь до конца выполняет свою миссию преображения мира, когда столь же до конца ощущает себя и «царством не от мира сего»». Здесь следует лишь добавить то, что трагедия церкви в том, что она себя слила с империей не только интеллектуально, - теософией, но и административно и психологически. Это тот колоссальный с одной стороны и самоочевидный с другой стороны союз. В этом церковно-государственном симбиозе изменились те действительные и истинные церковные положения. Церковь, если не полностью, то хотя бы отчасти потеряла свою направленность, перестала заниматься делами «Небесной» важности, исполнять то предназначение, которое бы соответствовало Евангельскому замыслу. Первичной, непростительной ошибкой, в этом союзе можно назвать не столько императорское вмешательство, сколько дисгармонию и дезориентацию самого духовенства. Не сосредоточенные на делах церковных они больше уделяли внимания делам государственным. Наполовину это связано с тем, что не империя вошла в церковь, а сама церковь ассимилировалась в имперской среде. Состоялась своего рода сплошная и неразборчивая ассимиляция, при которой произошла беспрецедентная контаминация мировоззрения.
Христианство - государственная религия?
Заметим здесь конспективно то, что уже подробно рассматривали в разделе Медиоланского соглашения 313 года между соправителями Константином и Лицинием. Необходимо дать оценку бытующему неправдоподобному взгляду о том, что церковь во времена Константина стала государственной религией. Прежде всего, можно заметить, что в самом Медиоланском соглашении 313 года, как это уже было обнаружено, христианская вера не становиться государственной. Христианство было легализовано Римской Империей, как одна из числа прочих религий. Можно согласиться с тем воззрением, что о христианах в этом Медиоланском соглашении говориться по особенному, но это вовсе не значит, что теперь она приняла статус государственной религии. По сути дела этот пакт был соглашен с той причиной, чтобы прекратить преследования и даровать свободу вероисповедания.
Также, если учитывать и тот факт, что в ту пору в Римской Империи язычество было превалирующей и государственной религией, то сама по себе идея кажется несостоятельной. Напомним, что язычники с таким же успехом совершали свои богослужения вплоть до 380 года. А только в 392 году Константинопольским эдиктом язычество было окончательно запрещено. «Юстиниан в 529 году нанес язычеству очередной удар, приказав закрыть философскую школу в Афинах». Все эти события стали очевидностью спустя десятилетия после Константина. Вследствие этого приходим к заключению, что христианство во время правления Флавия Константина стала равноправной религией со всеми прочими, которые исповедовались в Римской Империи. Медиоланский договор даровал христианам обильную толерантность и терпимость, отметив ее в своем религиозно-государственном пантеоне, как дозволенную религию.
«Дар Константина».
А. Историческое изучение вопроса
«Ah! Constantin di quante mal fu matre
Non la tua conversion ma quella dote
Che da te presse il prima ricco Patre!»
Историк Бедуелл полагает мнение, что источником заблуждения, в соответствии с которым Константин считается виновником первого «падения» церкви, «служат, по всей видимости, строки из «Божественной Комедии» Данте, относящиеся к так называемому «дару Константина» папе Римскому Сильвестру (314-335)».
По указанию Лозинского, это подложный документ был сфабрикован папой Стефаном III (768-772). Между тем, Жан Кальвин в замечании о «Даре Константина» считает, что этот документ вышел в свет при Павле I (757-767). Известный русский пастырь и богослов А. Мень приписывает эту прерогативу Стефану II (752-757). Больших расхождений здесь нет, так как все вышеприведенные папы, занимали престол приблизительно в одно и тоже время, а именно в разгар каролингской эры. Но, исходя из исторического известия о том, что древнейшая рукопись этого документа была найдена в том монастыре, в котором Стефан II зимовал в 754 году, можно прийти к заключению, что известие А. Меня в этом отношении более близкое к правдоподобности. Поэтому, мы склоны отнести появление этого подложного документа ко времени священствования папы Стефана II. Это мнение поддерживается еще и тем сообщением, что это было накануне поездки Стефана во Францию, и «предназначалась для убеждения Каролингов в существовании прав папского престола на Равеннский экзархат». Не остается ничего другого, как «приурочить происхождение памятника к самому критическому моменту в истории образования церковного государства - понтификату Стефана II».
Вначале этого документа, император излагает исповедание веры, которому будто бы наставил его папа Сильвестр, а после повествует о чуде избавления его в Риме от проказы, по молитвам епископа и председательству первоверховных апостолов, и о своем крещении. В благодарность за это, император предоставлял кафедре наместников апостола Петра власть и почет, равные императорским, а также главенство над всеми христианскими церквами. Кроме того, папе давался ряд привилегий, церквам Петра, Павла и Латеранской - богатые дары, а римским кардиналам - звание сенаторов. «А чтобы первосвященническая верхушка не померкла», гласит грамота, папа получает высшую власть над Римом, Италией и всей западной частью Римской Империи» [не подобает земному царю властвовать там, где небесным Царем учреждено было первенство священства и главенство религии христианской].
Весь этот документ служил, по словам венгерского историка Гергея «для идеологического обоснования суверенности Папского государства и подтверждением верховной власти папы». Эту дарственную грамоту папская курия включила в церковный юридический сборник. Чуть позже, в середине 9 века появился еще один тайный документ. «Он был назван «Лжесидоровы декреталии», по имени своего составителя Исидора Севильского; этот документ содержал предписания соборов и пап от Климента Римского (I в.) до Григория II (8 в.)». Согласно этому документу епископы прямо могли апеллировать на дозволенный контроль светской властью. «Дар Константина» был включен в эти декреталии как один из документов идеологических обосновавших папскую власть в делах светских. «Лжесидоровы декреталии» проводили идею непогрешимости папы и были положены в основу католического права. Говоря в общем, можно назвать три основные цели этих декреталий: 1. Обосновать верховную власть папы во вселенской церкви;
2. Обосновать идею непогрешимости папы;
3. Обосновать папскую (церковную) независимость от светской власти; Интересно отметить, что «в переговорах с Карлом Стефан II постоянно упирал на то, что он добивается только восстановления утраченного». Историческая суть вопроса в том, что, начиная с последней половины VI века между Римом и Константинополем обострялись взаимные отношения. Лев III в разгар иконоборческой смуты, отнял у папы Иллирийский экзархат, Сицилию и южную Италию. На очередь становилась судьба Равеннского экзархата. Как известно, в это время приближался иконоборческий собор 754 года. Папа Стефан отправляется во Францию, где венчает Пипина. Платой и благодарностью за эту услугу и было создание церковного государства. Естественно, что при подобном случае существовала необходимость в каком-то документе, подтверждающем право и преемственность папы на эти земли. Этим документом и явилась подложная грамота императора Константина.
Этот документ считали подлинным на протяжении всего средневековья, вплоть до XV века. Хотя, мы встречаемся с некоторыми историческими персонажами, которые подвергали сомнению этот документ. Подложность этого документа признавал Оттон III еще в 999 году, а римляне стали ее признавать в 1152 году. Попытка подвергнуть сомнению этот документ вышла из круга последователей Арнольда Брешианского. Основная аргументация состояла в доказательстве того, что «Констант
1. Бобринский А. Из эпохи зарождения христианства. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1995.
2. Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов. Т.2: Лекции по истории древней церкви. Введение в церковную историографию/ Пред. А.В. Храпова, прим. А.И. Бриллиантова, А.И. Сидорова. - М.: Мартис, 2000.
3. Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. Т.II: История церкви в период до Константина Великого. - М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1994.
4. Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. Т.III: История церкви в период Вселенских соборов. - М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1994.
5. Васильев А.А. История Византийской Империи. Время до крестовых походов (до 1081 г.). СПБ.: Алетейя, 2000.
6. Власов Сергей. Деяния Константина Великого. М.: Орден Константина Великого, 1999.
7. Гаврилюк Павел. История катехизации в древней церкви / Под. ред. Свящ. Георгия Кочеткова - М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 2001.
8. Гергей Е. История папства: (Пер. с венг.) - М.: Республика, 1996.
9. Герцман Е.В. Гимны у истоков Нового Завета. М.: Музыка, 1996.
10. Ги Бедуелл. История Церкви: (Пер. с фран.) - М.: Христианская Россия, 1996.
11. Гонсалес Хусто Л. История христианства. Т.1: От основания Церкви до эпохи Реформации. СПБ.: Библия для всех, 2001.
12. Дашков С.Б. Императоры Византии. - М.: Красная Площадь, 1996.
13. Дешнер Карлхайнц. Криминальная история христианства: В 4 кн. Кн.1 / Пер. с нем. В. Хмары. - М.: ТЕРРА, 1996.
14. Дешнер Карлхайнц. Криминальная история христианства: В 4 кн. Кн.2/ Пер. с нем. В. Хмары. - М.: ТЕРРА, 1996.
15. Деяния Вселенских Соборов. Т.1: I, II, III Соборы. СПБ: Воскресение, 1996.
16. Донини Амброджо. У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана): Пер.с итал. М.: Политиздат, 1989.