Литературоведческие концепции об авторе и повествователе Мертвых душ: тождество и разграничения. Гоголь в концепции автора древнерусского текста. Реализация содержательных компонентов технологии обучения на уроке литературы. Тайны поэмы Мертвые души.
Аннотация к работе
Гоголь в концепции автора древнерусского текста 2.1 Духовные смыслы подтекстов гоголевской поэмы 2.2 Голос автора в лирических отступлениях Глава III. В настоящее время очень много работ написано по произведению Н.В.Гоголя «Мертвые души», что связано с величием и многогранностью творения. Но работ, связанных с проблемой «автор и повествователь в поэме» очень мало. Многие исследователи или не разграничивают автора и повествователя или говорят только об авторе, забывая о роли повествователя в тексте. Только рассмотрев эту проблему, открывается новая сторона произведения, позволяющая взглянуть на поэму, как отражение нового миросозерцания автора, связанного с переломом в духовной жизни писателя и потому увидеть истинный замысел поэмы. Цель исследования - проследить линию повествователя и автора и прийти в выводу, что Н.В.Гоголь в поэме «Мертвые души» приближается к смысловой позиции древнерусского книжника, автора-повествователя древнерусского анонимного текста. Исследователи А.М.Докусов, М.Т.Качурин подходят к различению автора и повествователя через описание их роли в тексте. Через пространственные отношения Лотман Ю.М. рассматривает позицию автора, героев и читателя в тексте. Говоря об особенностях поэмы Гоголя «Мертвые души» С.Машинский в книге «Художественный мир Гоголя» высказывает мысль о том, что Гоголь предсказывал, что некоторые читатели будут недовольны его изображением Чичикова. Недовольны потому, что он глубоко заглянул ему в душу и обнажил его сокровеннейшие мысли, которые обычно человек никому другому не поверяет. Эти читатели были бы рады увидеть Чичикова таким, каким он показался Манилову и всему чиновному городу. В.Ш.Кривонос утверждает, что автор, изображенный в «Мертвых душах» не тождественен самому Гоголю; он является особой формой выражения позиции художника в тексте, но отнюдь не реальным лицом. Исследователь Е.А.Смирнова подходит к различению автора и рассказчика через описание пейзажей в тексте. Все формирующие символику финала смысловые переходы (от брички Чичикова и его переживаний к переживаниям русского вообще, далее к уже вполне абстрактной «птице-тройке» и, наконец, к Руси, несущейся по дороге истории «напрямую» не мотивированы ничем, кроме стремительного взлета авторских чувств и вдохновения. А.Разумихин продолжает, что до чего, оказывается, соблазнительно ткнуть пальцем в другого, обозвать его Чичиковым, определить в подлецы и откреститься от него, даже части его в самом себе.